Револьвер

Мне 33 года. Я мужчина, белый, рост — 6 футов 3 дюйма. Я не принадлежу ни к одной политической партии и не исповедую никакой религии. Сейчас на мне надет тёмный костюм и тонкий плащ, по которому нехотя сползают крошечные капельки уже окончившегося дождя. В кармане у меня находится бумажник с довольно крупной суммой денег, во всяком случае, для меня она достаточно велика. Я стою перед тускло освещённой витриной и психологически настраиваю себя сделать то, что давно следовало бы сделать.

Итак, как я уже сказал, мне 33 года. Для сравнения могу сообщить, что человеческая цивилизация насчитывает 5 тысяч лет, а биологический вид Homo Sapiens (так уж он и разумен?) появился 40 тысяч лет назад. Жизнь отдельно взятого индивидуума подобна искре, искре, заранее обречённой угаснуть. Но мы разумны, и в своей напыщенной самодовольной разумности вообразили себе, что каждый из нас имеет вес, какое-то значение в жизни ослепляющего великолепным бесконечием космоса. Земля, жалкий кусочек грязи, который смело можно считать математической точкой во вселенских масштабах, и то может похвастать пятью миллиардами годами, мы же… Впрочем, я отвлёкся.

Мне 33 года, я не женат, и детей у меня нет. Но это не имеет для меня никакого значения, в моей жизни настал решительный момент, и я выбираю…

Я толкнул дверь, колокольчик глухо звякнул и подавился своим же собственным звоном. Продавец не слишком уж резво снял ноги с прилавка и приветливо оскалил почерневшие зубы. Я поёжился, мне показалось, что в магазинчике гораздо холоднее, чем на улице, наверное, нервы всё-таки давали о себе знать. Магнитофон на прилавке надрывно пел:

— Вставай и сражайся!
Живи, как велит тебе сердце,
Всегда есть одна попытка,
Я не боюсь умереть!

«Это точно», — подумал я. Продавец насторожено растянул в улыбке тёмные губы, странно, но я не мог определить его возраст. На макушке его самым невероятным образом держалась несуразная ковбойская шляпа, из-под которой виднелись жидкие пряди седых волос. В уголках его мутных глаз засохли желтоватые корочки гноя.

— Вам нравится металл? — спросил он, сдвинув шляпу на лоб.

— А песни про Тимоти Лири у вас нет?

— Мы увидимся снова, когда я умру! — выкрикнул магнитофон, но, наверное, продавцу надоела музыка, и он нажал на клавишу. Стало тихо. Тихо, как в гробу.

— К сожалению, я не продаю звукозаписей. Мой товар несколько иного рода.

Я усмехнулся.

— Я в курсе. Мне нужен револьвер.

— Револьвер? — он опять осклабился. Ужасное зрелище.

— Кольт, — уточнил я. — Кольт «Королевская кобра», 45 калибра. И коробка патронов.

— Меня зовут Лейз, — представился он. Тем не менее, я был благодарен ему, что он не заставил меня пожать ему руку.

— Тимоти Лири, — сказал я.

— Очень приятно. Итак, ваш выбор — «Королевская кобра». Элегантное оружие. Для настоящих мужчин.

Он выудил откуда-то предмет моих вожделений и взвесил его в своей руке.

— Когда нажимаешь на этот курок, — Лейз прицелился куда-то над моей головой, — чувствуешь себя властелином мира…

Дуло медленно опустилось и остановилось напротив моей переносицы.

— Я бы этого не делал, — осторожно произнёс я. Неужели я очутился один на один с безумцем?

— Тимоти Лири, где ты будешь потом? — противно захихикал он, трясясь всем своим тщедушным телом. Шляпа ковбоя опять съехала на макушку.

— Далеко отсюда, — сказал я.

Он положил револьвер на прилавок.

— Кто знает, кто знает?.. А чем тебе не нравятся автоматические пистолеты, Тимоти Лири?

— Потому что я настоящий ковбой, — пошутил я. — У меня тоже есть такая шляпа.

— Почему же именно «Королевская кобра»?

— Это моя мечта, Лейз. И я могу её себе позволить.

— А ты видел новую модель кольта?

— Нет, — мой голос дрогнул. Я понял, что Лейз может предложить мне нечто особенное.

— Кольт «Скайвей», — соблазнительно произнёс он, и я был соблазнён.

— Подходящее название, — я сглотнул слюну. — Для меня.

— Подходящее название для тех, кто понимает в этом толк, Тимоти, — он кивнул. — В этой модели использован сверхновейший сплав, поэтому револьвер кажется совсем невесомым. Вместе с этим оригинальное техническое решение сводит отдачу на нет, в полтора раза увеличивая скорость вылета пули из ствола. А патроны! Каждый из них — произведение искусства… Впрочем, у тебя, наверное, на этот шедевр инженерной и научной мысли не хватит денег. Деньги, деньги, — он сделал вид, что хочет плюнуть на пол.

— И сколько же стоит «Скайвей»?

— Всего семь сотен, — он пытливо посмотрел мне прямо в глаза.

Не знаю, что я испытывал в этот момент: облегчение, радость или что-то другое… В моём бумажнике, если не считать мелочи, было именно семь сотенных бумажек.

— Покажите мне его, — потребовал я.

Лейз наклонился и извлёк на свет божий этот новый револьвер. С лёгким стуком он лёг передо мной, а когда я брал его в руки, сердце моё чуть не остановилось от дьявольского очарования. Я был покорён навеки. Это было моё Оружие.

— Длина ствола — три дюйма, — объяснял Лейз, — патроны — 45-«ультиматум». Система экстрагирования…

Но я его не слушал. Я был в полном восторге. Изгибы «Скайвея» были подобны изгибам женского тела…

Очнулся я от наваждения на улице перед перекрёстком уже далеко от магазина этого уродца Лейза. Правая рука моя до сих пор сжимала револьвер в кармане плаща, второй карман оттягивала довольно-таки тяжёлая коробка с патронами, из них шесть находились там, где им и следовало бы быть — в барабане.

Почти каждый человек рано или поздно задаётся вопросом, есть ли жизнь в его существовании, но не каждый имеет достаточно смелости ответить на него. Увы, я ответил на этот вопрос, получив для себя роковой ответ. Револьвер «Скайвей» предназначен для меня, вернее, он поможет мне разорвать моё материальное тело и идеальную сущность, положив конец моим вопросам, сомнениям и мучениям.

Одно время я пытался найти Смысл в работе или сделать так, чтобы работа не оставляла мне сил и желания искать этот смысл. Но к моему большому сожалению, я не смог устроиться на работу по своим склонностям, по душе. Ещё в школе я поражал своих товарищей тем, что мгновенно переводил числа из десятичной в шестнадцатеричную системы счисления и наоборот. Потом я освоил ассемблер и мог в памяти составлять многокилобайтные программы прямо в машинном коде, а также дизассемблировать его. Мнемонические команды MOV, XOR, JMP и другие стали моей второй азбукой, моим вторым языком, на котором я с всё большей лёгкостью мог общаться. Но на первом же месте, куда я попал, мне сказали: «Мальчик, всё это, чем ты приводил в восторг своих приятелей — вчерашний день. Это уже никому не нужно. Ты будешь программировать базы данных». И так было везде. Я стиснул зубы и стал делать то, чего от меня хотели. Через силу, сминая свои убеждения, желания и стремления. Потому что кроме этого я ничего не мог делать, и ничем, кроме компьютеров, заниматься не хотел. Но теперь мне это всё осточертело. Я выполню команду HLT в этой зациклившейся программе. Лучший в мире револьвер «Скайвей» 45-«ультиматум» разорвёт этот бессмысленный круг.

А иного выхода у меня не было. У меня не было друзей, которые поддержали бы меня в трудную минуту (один — до сих пор пытается разобраться со своими жёнами, второй — спился и даже самого себя в зеркале не узнаёт, третий — разбогател и возгордился, четвёртый — за что-то на меня смертельно зол и постоянно строит мне всякие пакости). Я не курю, чтобы успокоить нервы и расслабиться, когда это необходимо (хотя некоторые люди меня убеждали, что это помогает). Я не пью, чтобы в пьяном бреду забыться до такой степени, когда глупые вопросы о смысле, о сути просто не возникают на повестке дня. Я не употребляю наркотики, чтобы извратить и без того жутко извращённое восприятие мира и своего жалкого места в этом мире. И, наконец, я не верю ни в бога, ни в дьявола, ни в жизнь после смерти. А вера во что-либо всегда даёт какой-то шанс смутной душе. Но я не оставляю себе этого шанса. В своей руке я сжимаю ответ на все свои вопросы. Ответ 45-го калибра.

— Майк! — окликнул кто-то меня по имени. (Надеюсь, вы не подумали, что меня действительно именуют Тимоти Лири?)

— Добрый вечер, Мэри! — несмотря на окончательно овладевшую моей душой депрессию, я очень обрадовался, увидев свою старую знакомую. Увы, только лишь знакомую. Мэри выскочила замуж сразу же после школы за парня, которого я даже понятия не имел, как его зовут. С тех пор я только здоровался с ней при наших редких случайных встречах. А Мэри была единственной, которая могла бы стать моей богиней, ибо я полюбил её с того же мгновения, как увидел её впервые… Но — не я ношу тебя на руках. Не я целую и ласкаю твоё тело. Любовь — всего лишь романтическое название корыстных взаимоотношений. А женщины — только прекрасные вампиры и иуды во плоти.

— Как поживаешь, Майк? — спросила чужая жена.

— Лучше, чем обычно, — я улыбнулся, моя ладонь осязала ребристую рукоять «Скайвея». — Гораздо лучше.

Мэри тоже улыбнулась, но в её улыбке было что-то жалкое. Раньше, когда она счастливо проходила мимо, бросая на меня равнодушный взгляд, я этого не замечал.

— Ты сейчас свободен? — спросила она.

Я внутренне расхохотался, но на лице изобразил смущение и извинение.

— Извини меня, пожалуйста, Мэри, но именно сегодня вечером у меня запланировано чрезвычайное мероприятие, и ничего нельзя с этим поделать.

— Что ж, ещё увидимся, Майк. Желаю тебе, чтобы у тебя всё получилось.

Что-то ты уж больно вежлива сегодня. А меня ждёт успех и без твоих фальшивых пожеланий. «Скайвей» ведёт меня.

Дома я закрыл дверь квартиры на все замки, снял плащ, причесался, поставил на проигрыватель Бетховена и опять начал любоваться револьвером. «Ты — совершенство, и мне приятно, что я буду иметь дело с совершенством. Старина Лейз знает своё дело».

Возможно, я это уже говорил, но всё равно пора подвести итог: я решил покончить свою никчёмную жизнь самоубийством, причём сделаю это с помощью самого лучшего в мире револьвера. Я шёл к этому выводу очень долго. Я взвешивал все за и против, рассматривал различные варианты и способы. Может быть, вам будет интересно выслушать мои мысли по столь важной теме.

Глотание таблеток, главным образом снотворного, в смертельных дозах. Что ж, неплохо. Но не для меня. Это подходит скорее всего для тех дам-истеричек, которые сразу же после смерти начинают скандалить и вопить: «Что же я наделала! Я передумала! Я вовсе не это хотела сделать!»

Вскрытие вен различными режущими предметами — пусть так забавляются недоразвитые подростки, пытаясь таким образом решить свои ничтожные проблемы. Пора полового созревания, игра гормонов, «первая» «любовь»…

Повешенье — гнусный и отвратительный способ, предназначенный в основном для того, чтобы оскорбить мертвеца и осквернить его тело (если интересно, почитайте об этом дополнительную литературу). Именно поэтому предателей, пиратов и в основном простолюдинов вешали. Да и расходов меньше, ведь одну и ту же верёвку можно использовать несколько раз.

Прыгать под быстро едущие самосвалы — весьма ненадёжно, а вот искалечить себя так можно за милую душу.

Падение с небоскрёба… Если честно признаться, тут я раздумывал больше всего. Несколько минут, то есть секунд свободного падения, я бы даже сказал — полёта… Полёта над этим серым мирком отупевших обывателей…

Но в конце концов я остановился на пуле. На пуле, выпущенной из самого лучшего в мире револьвера. Способ самоубийства, достойный настоящего мужчины. И вот револьвер в моей руке, его металлическое тело приятно холодит мою ладонь. Жалко, что только один патрон из барабана будет мне полезен, остальные — лишь запасные актёры, знающие, что никогда не выйдут на сцену. Конечно, можно было бы выйти на улицу со «Скайвеем» в руках и развлечения ради пострелять в прохожих… но я добр. Мне мучительно жаль этих заблуждающихся двуногих существ, вообразивших, что они мыслят, живут и ведают смысл этой жизни. Впрочем, я повторяюсь. Пора браться за дело.

Звуки «Реквиема» заполнили комнату.

Сердце отстукивало последние удары.

Я снял револьвер с предохранителя.

В самый последний момент я задумался, куда же стрелять: в рот, висок или под подбородок? Наиболее удобным мне представлялся первый вариант. Я положил дуло «Скайвея» в рот, обняв его губами, потом медленно сомкнул на нём зубы. Нужно ещё придать траектории пули нужный угол наклона…

Всегда нужно уметь вовремя поставить последнюю точку. Я взвёл курок большим пальцем, а указательный положил на спусковой крючок.

Спокойной ночи, Майк!

С сильным грохотом револьвер рвануло из моей руки, кровь и крошечные кусочки мозга брызнули на потолок и стены, но само выходное отверстие пули получилось весьма небольшим и, я бы даже сказал, аккуратным.

Моё тело завалилось набок. Тело, некогда бывшее пристанищем желаний, страстей, любви, ненависти. Ты так и не сделал ничего из того, о чём когда-то мечтал, разве что купил револьвер «Скайвей» за семь сотен…

Изо рта потекла тонкая струя крови.

Глаза покрылись смертельной пеленой.

Finita la commedia!

Майк умер…

Но Тимоти Лири жив!

Я поднялся с пола, отложив в сторону «Скайвей». Во рту немного саднило, всякая дрянь из черепа стекала в мою носоглотку. Голова немного кружилась.

— В чём дело, Майк? — забарабанил в дверь мой сосед. — Что случилось?

— Всё в порядке, — ответил я. — Я чистил оружие, и оно вдруг выстрелило.

Сосед ушёл. Я переместился в ванную и теперь внимательно изучал в зеркале и на ощупь последствия выстрела. Несмотря на то, что я совершил самоубийство впервые, у меня это получилось мастерски. Пуля прошла именно там, где и нужно было. Но нужно было привести себя в порядок. Лейкопластырем я заклеил дыру в черепе и замаскировал её под волосами, благо волос-то у меня предостаточно. Потом я умылся, очистив своё лицо от крови, и прополоскал рот, выплёвывая крупицы костей и мозгов. С отверстием в нёбе тоже нужно будет что-нибудь придумать.

Теперь, когда я стал мёртвым, многое из того, что было для меня тайной, открылось мне, я понял очень многое, чего просто не может понять живой человек. Мёртвые видят мир по-другому. (Я не имею в виду бездыханные тела, которые закапывают в землю.) Живые — жалкие слепые щенки. Этот мир испокон веков принадлежал нам, мёртвым, а вы, живые, даже не в состоянии отличить нас от вас.

Мир, встречай Тимоти Лири! Тимоти Лири возьмёт от тебя всё то, о чём мечтал несчастный Майк, и много больше. Заодно надо заскочить к приятелю Лейзу и спросить, каков процент нас, мёртвых, среди пяти миллиардов людей. Мне лично кажется, что нас не менее половины. А сейчас я выйду на улицу и всё сам увижу своими глазами.

Удачи тебе, Тимоти Лири!

Я надел ковбойскую шляпу, взял в руки «Скайвей» и открыл дверь.

8.2.1999