Золотые и серебряные монеты с лёгким стуком ложились на стол, позвякивая друг о друга. За окном гудел леденящий ветер, но в комнате было тепло и уютно. Хозяин дома, Микаэль Панакес, подводил итоги уходящего года. Перед ним лежала толстая книга, в которую Панакес аккуратно записывал результаты расчётов. Стол освещался электрической лампой, которая в те времена была модной новинкой, а потому доступна не каждому. Люди победнее пользовались газом, ещё беднее — керосином, а кому-то приходилось довольствоваться свечой или даже лучиной. Наличие электрической лампы свидетельствовало о достатке хозяина, впрочем, столбики золотых монет на столе красноречиво говорили о том же.
Панакес был немолодой, но ещё не очень старый мужчина, и слыл местной знаменитостью. Его аптека, располагавшаяся на первом этаже дома, была не просто аптекой, а храмом фармацевтического искусства. Микстуры Панакеса, его порошки и пилюли, рецепты большинства которых содержались в строжайшем секрете, поднимали на ноги, казалось, самых безнадёжных больных. Иногда захворавшие люди шли за помощью не к городскому лекарю, а к Панакесу, и он никому не отказывал. Главный лекарь Хорбурга, господин Грабер, имел все основания мягко говоря недолюбливать аптекаря, а его снадобья он неоднократно называл дьявольскими зельями. Наветы Грабера в прошлом чуть было не привели к изгнанию Панакеса из города, и он уж начал собираться к переезду. Однако, его спасло то, что много лет страдавший французской болезнью герцог решил наконец-то обратиться за помощью к аптекарю (лечение, прописанное Грабером, было совершенно бесполезным). Естественно, произошло чудо, после которого герцог облагодетельствовал Панакеса, а его недругам запретил чинить ему всяческие козни. Правда, старый герцог уже несколько лет как умер…
Тонкие пальцы аптекаря проворно сновали над столом, ловко управляясь с металлическими кругляшами, банковскими билетами и прочими знаками денежного достоинства. Пожалуй, и руки и пальцы Панакеса были несколько длиннее, чем следовало, но, как видно, это совсем не мешало их обладателю, а даже наоборот. Один из пальцев украшал массивный перстень с зелёным камнем. Наверное, аптекарь весьма жаловал этот цвет, ибо одежда его состояла из тёмно-зелёного костюма с жилетом изумрудной расцветки. На внушительном животе поблёскивала цепочка часов, впрочем, некоторая дородность фигуры только прибавляла ему солидности. Панакес был невысок. Его некрасивое лицо, хоть и с неправильными чертами, невольно внушало уважение: столько мудрости и внутреннего спокойствия читалось в нём. У аптекаря были большие выпуклые глаза (тоже ярко-зелёные), выпуклый лоб и гладко выбритые щёки и подбородок.
Панакес закончил расчёты, закрыл книгу, разложил монеты по ящикам, а бумаги, векселя и прочие документы спрятал в сейф. В это время где-то вдалеке прозвучал взрыв, а потом ещё один. Аптекарь поморщился. Молодой герцог, Гай Легурт, как только получил бразды правления в свои руки, объявил войну соседнему городу. Не успело тело старого герцога упокоиться в земле, как по улицам Хорбурга затопали солдатские сапоги. Конечно, с одной стороны, это неплохо сказалось на делах господина Грабера, других лекарей и самого аптекаря, но, с другой, эта война была абсолютно бессмысленна и никому не нужна. Поговаривали, что герцог Гай начал боевые действия, припомнив какую-то детскую обиду — то ли сын герцога Вальбурга, когда им было по пять лет, отнял у него леденец на палочке, то ли ещё что. Так или иначе, война началась, война собрала кровавые жертвы, и продолжала собирать. Сейчас славные войска герцога Гая держали город Вальбург в осаде, время от времени обстреливая его из мортир. Осаждённые лениво отвечали ружьями — припасов и питьевой воды было вдосталь, а неприступные стены, казалось, смеялись врагу в лицо.
Панакес подошёл к камину, присел и поворочал угли кочергой. В доме было тихо. Кроме него, здесь ещё жили (на третьем этаже) его слуги, два глухонемых брата, Эдвард и Фредвард, которые давно отправились почивать. На каминной полке стоял портрет миловидной девушки. Флёр Керт — так её звали — была невестой Панакеса, и вскоре они должны соединиться узами священного брака, если только тому что-нибудь не помешает. Флёр и Панакес познакомились случайно (аптекарь покупал у её отца цветочные экстракты), но с первого взгляда они, несмотря на разницу в возрасте, почувствовали какое-то непреодолимое влечение друг к другу. Несколько раз аптекарь и прекрасная дочь цветочника встречались в публичных местах, где им удавалось немного побеседовать. Узнав о странном интересе сестры, Тюлипа Керт посмеялась над ней и назвала Панакеса стариком и уродом. А вскоре аптекарь посватал Флёр. Константин Керт недолго думая ответил согласием, основную роль тут, конечно, сыграло финансовое благополучие Панакеса. Тюлипа Керт после этого вдруг поменяла отношение к будущему зятю и сказала, что тот «не так уж и плох».
Было уже слишком поздно. Панакес, очнувшись от задумчивости, направился в спальню, но тут зазвенел колокольчик внизу, зазвенел властно и требовательно. Когда аптекарь спустился на первый этаж, в дверь уже начали стучать кулаком.
— Микаэль Панакес? — прохрипел нежданный гость, хотя в этом вопросе не было необходимости: как аптекарь узнал визитёра, так и он сам был узнан.
— Входите, — он сделал шаг назад.
— Прошу вас одеться и следовать за мной, — последовал приказ.
Гость был с головы до ног укутан в чёрный кожаный плащ. Лицо его пересекал старый шрам, один глаз закрывала чёрная повязка. Под плащом угадывались очертания двух рукояток пистолета. Панакес болезненно поморщился.
— Так ли это уж необходимо? — спросил он без тени волнения в голосе. — Партия бинтов и йода были отправлены сегодня днём, его светлости не о чем беспокоиться.
— Дело не в этом, — отрезал гость. — Герцог пожелал лично увидеться с вами.
— Не самое подходящее время, — тихо заметил Панакес и начал одеваться, предварительно предложив гостю выпить.
Капитан Тодд осушил рюмку и, пока хозяин собирался, начал ходить по аптеке, рассматривая банки с заспиртованными лягушками и разными гадами. На полу за ним оставались грязные следы.
— Я готов, — сказал Панакес. — Может быть, нужно взять какие-нибудь лекарства?
— Нет, — кратко ответил капитан Тодд. — Идём. Тут недалеко.
* * *
Капитан Тодд, сказав, что идти им недалеко, сильно преувеличивал. Их путь лежал чуть ли не через весь город. Из зажиточных кварталов они перешли в район победнее, а потом и вовсе в трущобы. По дороге им почти никто не попадался. Один раз на них обратил внимание полицейский патруль, но когда они заметили, кто сопровождает Панакеса, то повернули в другую сторону.
На окраине Хорбурга стоял чёрный дом с забитыми ставнями. Однако, он вовсе не был заброшен. По ночам оттуда часто слышались приглушённая музыка и женский смех. Иногда оттуда раздавались ужасные крики, полные боли. Люди, жившие поблизости, старались не приближаться к этому зданию — что-то с ним было нечисто. Капитан Тодд, однако, уверенно шагал именно туда.
— Вот, — сказал Тодд, раскрыв перед аптекарем дверь. — По лестнице вверх.
Внутри было темно. Панакес принюхался, и странные запахи почувствовал он. Самым сильным запахом, безусловно, были духи, причём духи дорогие. «Герцог», — подумал он, вздохнул и принялся подниматься по лестнице. Капитан Тодд закрыл дверь на замок и остался внизу, на первом этаже.
Распахнув ещё одну дверь, Панакес был ослеплён светом, бьющим прямо ему в глаза.
— Это он? — услышал он чей-то голос.
— Да, он, — проскрипел кто-то ещё.
По-видимому, лампы специально были направлены так, чтобы ослепить вошедшего. Панакес прищурился, а потом с лёгкой улыбкой поклонился.
— Ваша светлость! Ваша святость!
Гай Легурт, а это был именно он, выругался. По-видимому, он собирался сохранить инкогнито, потому что, помимо затеи с лампами, его лицо было наполовину закрыто маской. Зато епископ Валериус вольготно развалился в кресле, в руке у него был виноград. Третий из встречавших аптекаря стоял за креслом герцога, человек с неподвижным лицом и светлыми мёртвыми глазами, периодически он склонялся к своему господину и что-то шептал ему в ухо. Это был советник герцога, его двоюродный брат, Вильхельм Бастард. Человек, который знал всё обо всех, злопамятный и могущественный. Поговаривали, что именно он ответственен за все ужасные преступления герцога.
— Что ж, входи, Панакес, — проскрипел епископ Валериус, отправив виноградину в рот. Липким от сока пальцем он показал на свободное кресло. — Садись.
— Как ты узнал меня? — не удержался герцог, освобождаясь от маски. — Мы ведь, кажется, ещё ни разу не виделись?
— Да, дотоле нам не посчастливилось встречаться, — ответил аптекарь. — Но Вы, Ваша светлость, удивительно похожи на Вашего покойного батюшку. Ваши фамильные черты невозможно спутать с другими. Позвольте узнать, зачем я понадобился Вам? Быть может, вместе с чертами Вы получили от батюшки какой-либо недуг?
— Вздор, — перебил Гай Легурт.
Епископ Валериус захихикал. Вильхельм наклонился к брату и зашептал ему.
— Нет, Панакес, — ответил епископ. — Мы позвали тебя потому, что очень заинтересовались твоей особой. К тому же нашлись люди, которые поведали нам о тебе весьма занимательные вещи.
Аптекарь нахмурился. Дело приобретало дурной оборот, по-видимому, здесь не были замешаны ни поставки для армии, ни налоги…
— Ты, Панакес, не посещаешь церковные службы, — продолжал епископ, поедая тем временем виноград, — поэтому я весьма мало знаком с тобой. А хотелось узнать побольше. Сколько тебе лет, Панакес?
Аптекарь промолчал.
— По виду, тебе лет сорок, может, пятьдесят… — епископ выплюнул на ковёр косточку. — В Хорбург ты прибыл, как мне говорили, шестнадцать лет назад. Так?
— Вы осведомлены в этом гораздо лучше меня, Ваша святость.
Герцог молча рассматривал аптекаря, что-то взвешивая в уме.
— А до этого ты жил в Дракополисе. А до этого — в Квентовице. И везде ты жил подолгу. И вот мы теперь с герцогом не поймём — сколько же тебе лет?
Епископ Валериус доел виноград, положил ободранную кисть на серебряное блюдо рядом на столе и вытер шёлковым надушенным платочком руки.
— Говорят, ты продал душу дьяволу, — ласково промурлыкал он после этого.
Уже двести лет на главной площади Хорбурга никого не сжигали, неужели вновь возвращаются тёмные времена? Впрочем, лицо аптекаря, хотя и нахмуренное, не выказывало признаков большого беспокойства.
— Вздор, конечно! Мы же все образованные люди, ну кто в такое поверит? — епископ всплеснул пухленькими ладошками. — Тем более, если бы ты действительно продал душу нечистому, как могли бы твои снадобья помогать добрым христианам, жителям нашего славного города?
Герцог молча кивнул.
— Другие говорят, что ты открыл секрет бессмертия, что у тебя есть философский камень, который дарует тебе как сказочное богатство, так и бесконечную жизнь.
— Ерунда, — отозвался наконец аптекарь. — Философский камень — это всего лишь легенда.
— Да, Панакес, я тоже так думаю, — поддержал его епископ. — Вообще, эти россказни про бессмертие… люди просто боятся смерти, боятся геенны огненной, боятся справедливого возмездия за все свои грехи, вот и выдумывают чёрт знает что!
Епископ Валериус с блаженной улыбкой на лице замотал головой. Весь вид его говорил о том, что от геенны никто не спасётся.
— К делу, — тихо приказал герцог.
— А третьи говорят… — начал было епископ, да закашлялся.
Вильхельм снова зашептал кузену на ухо, но тот отмахнулся.
— Панакес, — вкрадчиво начал епископ, вдруг переменив тему, — ты патриот города, в котором живёшь?
Аптекарь не ответил.
— Мне кажется, твоё дело процветает, — скрипел дальше епископ Валериус, — ты даже собрался жениться. Твой будущий тесть — уважаемый житель Хорбурга, уже много поколений его семья живёт здесь. У тебя, конечно же, родятся дети, которые будут называть своей родиной Хорбург…
— Ближе к делу, — Гай Легурт начал проявлять признаки нетерпения.
Епископ погладил украшенный бриллиантами крест на своей груди и продолжал:
— Город, в котором ты живёшь, который дал тебе всё, что у тебя есть, Панакес, этот город в опасности. Ты ведь знаешь, что сейчас идёт война? Ну конечно же, знаешь, ведь ты неплохо зарабатываешь на поставках для нашей доблестной армии! Но война затягивается. Несколько месяцев лежать в грязи вокруг этого мерзкого Вальбурга — это уже слишком! Нужно заканчивать.
Герцог кивнул. Аптекарь тоже.
— И я думаю, что ты нам можешь помочь, Панакес.
— Как? — аптекарь улыбнулся. — Я не могу дать приказ войскам к отступлению.
Гай Легурт нахмурился. Вильхельм Бастард метнул недобрый взгляд.
— Нет, ну что ты! — захихикал епископ, жирное дряблое тело затряслось, словно студень. — Мы эту войну выиграем. И, надеюсь, с твоей помощью.
— Ваша святость, Вы что-то перепутали.
— А третьи говорят, что аптекарь Микаэль Панакес из города Хорбурга — не кто иной, как Эль Сабуб, упоминаемый в старинном манускрипте “De muscis”.
— Чушь! — вырвалось у Панакеса. — Не существует никакого Эль Сабуба. А эта рукопись, о которой вы говорите — подделка.
— Ещё у нас есть свидетельство Гамли из Квентовица, записанное перед его смертью…
— Советую не делать резких движений, — раздался звучный голос герцога. — На тебя, Панакес, нацелено пять самострелов, а кроме того — пистолет у меня в руке.
— Пули не сделают меня более сговорчивым, — резко ответил аптекарь.
— Я осыплю тебя золотом, Эль Сабуб, — Гай Легурт отложил пистолет на стол, рядом с серебряным блюдом и бокалами. — Ты сможешь закрыть свою аптеку и больше не помогать людям, которых на самом деле, насколько я знаю, ты недолюбливаешь.
— Я никогда ничего не делал ради денег…
Вильхельм снова начал нашёптывать, герцог бросил многозначительный взгляд на епископа.
— Именем твоего хозяина заклинаю тебя, Эль Сабуб! — завопил вдруг епископ Валериус, соскочив с кресла. Уж никак нельзя было заподозрить в нём такой прыти. Перед собой он выставил какую-то книгу в переплёте из чёрной кожи. И это явно было не священное писание.
В то же мгновение вскочил и аптекарь.
— Прекратите! — крикнул он. — Нет у меня никакого хозяина! Нет у него никакой власти надо мной!
Изумрудные глаза Панакеса яростно сверкали, и так большие от природы, сейчас они стали ещё больше. Ноздри аптекаря трепетали от гнева. Епископ Валериус, надо сказать, при вспышке аптекаря порядком струхнул, книга в его руках дрожала.
— Спокойно! — сказал Гай Легурт. — Договоримся по-хорошему.
— Не думаю, что у Вас есть то, что Вы могли бы предложить мне, Ваша светлость, — аптекарь вновь сел, но во всей его позе чувствовалось напряжение.
Епископ налил себе вина в кубок и крупными глотками осушил его.
— Разве? — герцог сделал удивлённый вид. — Я вот вижу перед собой две чаши весов. На одной — твоя, Панакес, спокойная жизнь, семья, дети, благополучие, идиллия, одним словом. На другой — твоё очередное изгнание, твоё имущество уйдёт в мою казну, твоя невеста станет моей наложницей…
Аптекарь побледнел.
— А потом, когда она мне надоест, я её убью, — добавил Гай Легурт.
Епископ зачавкал сочным яблоком, делая вид, что происходящее здесь его не касается. «Флёр, Флёр, Флёр!» — звучало в голове у аптекаря. Как же он мог забыть о том, что есть на свете человек, ради которого он готов на всё! Который любит его и которого любит он сам!
— И какая чаша перевесит — зависит от тебя. Всего лишь маленькая услуга… — закончил герцог с кривой ухмылкой.
— Меня зовут не Эль Сабуб, — тихо и медленно проговорил аптекарь. — Меня зовут Микаэль Панакес.
Улыбка сошла с лица герцога, однако появилась вновь, когда он услышал:
— Что я должен сделать?
* * *
Вчетвером они прошли в другую комнату, поднялись на чердак (Вильхельм Бастард предварительно отпирал внушительного вида замки на дверях и решётках) и оказались в алхимической лаборатории. Колбы, реторты, перегонные аппараты и многое другое — всё было так знакомо аптекарю. И в то же время от всего этого веяло запахом смерти и гнили.
— Вы хотите, чтобы я отравил колодцы Вальбурга? — устало переспросил Панакес.
— Разве это так сложно? — герцог улыбнулся. — После этого городские ворота откроют, и жители сдадутся на мою милость. Даю тебе слово, никаких показательных казней не будет. Небольшая контрибуция, удовлетворение моего честолюбия — большего мне не надо.
— Уверен, Панакес, у тебя в кладовках множество отравляющих веществ, — сказал епископ Валериус, натягивая на руки длинные резиновые перчатки, — но у нас есть кое-что особенное…
И он достал из стального шкафа колбу. Совсем небольшая колба, содержимое которой осветило комнату ядовитым жёлто-зелёным светом.
— Осторожно! — вырвалось у герцога, когда аптекарь словно во сне протянул к колбе руку.
— Но… это не просто яд… — выдавил из себя Панакес. Тёмная тень пробежала по его лицу.
— Главное — чтобы жители Вальбурга испугались, чтобы их обуяла паника. Нет никакой нужды убивать их, — заскрипел епископ Валериус.
— И тем не менее… умрут многие…
Нервная дрожь охватила аптекаря. Герцог и епископ с нескрываемой радостью наблюдали за отчаянием Панакеса.
— Я не знаю… — бормотал он. — Я не хочу думать об этом…
— Сделай это, Панакес, — сказал герцог. — Я буду тебе благодарен до самой смерти.
— Смерть, да, — сказал аптекарь.
Он пришёл в себя.
— Я вижу, что вы хорошо постарались, — произнёс он уже более спокойным тоном.
А затем он поднёс колбу ко рту и опрокинул её. Сияющая зелёная жижа полилась прямо ему в рот. Гай Легурт, Валериус и Вильхельм Бастард поспешно схватились за тряпки, пропитанные каким-то раствором и закрыли ими свои носы. Панакес допил жижу, в каждой капле которой затаилась ужасная смерть, осторожно закрыл колбу и вернул её епископу.
— До встречи, — сказал Панакес и подпрыгнул в воздух.
Через минуту из чердачного окна вылетела маленькая муха.
Пошёл снег.
* * *
Вальбург спал. Никто не заметил крошечной мухи, которая вдруг решила полетать в декабрьскую холодную пору. Никто не заметил тёмной тени, склонившейся над главным колодцем Вальбурга. Из этого колодца вода по медным трубам расходилась по всему городу.
Близилось утро. Тяжёлое, свинцовое зимнее утро. Прошла смена караула.
Панакес стоял на башне Вальбургского замка и смотрел вниз, на город. Скоро там начнут умирать, а виной всему этому будет он. Выглядел аптекарь плохо. Его лицо покрылось тёмной жёсткой щетиной, рот искривился в чудовищной гримасе. Его костюм порвался и испачкался. Только сейчас он заметил, что дрожит от холода. Пора было возвращаться домой. Ничего не оставалось, кроме как вернуться, забыть об этом кошмаре, встретиться с Флёр, отдать последние распоряжения по подготовке к свадьбе.
— Что ж, пора… — прошептал он.
— Морт? — вдруг прозвучало за его спиной. — Морт!
Панакес замер, у него не осталось сил на то, чтобы оглянуться.
— Морт, это ты? — женщина подошла ближе.
— Фелиция… — слетело с его помертвевших губ.
— Ты узнал меня! — широко улыбнулась она.
«Сколько же мы не виделись? — подумал Панакес. — Двадцать, тридцать, сорок лет? Я не успеваю следить за временем, оно летит так стремительно…»
Женщина по имени Фелиция действительно была уже немолода. Голова её была посеребрена сединой. Когда-то она была очень красива, но годы взяли своё. Однако благородство черт даже время не смогло отнять.
— Удивительно, никак не ожидала увидеть тебя здесь! — сказала Фелиция.
— Я тоже… не ожидал…
— Где же ты пропадал всё это время? Я ждала тебя очень долго… — женщина погрустнела.
— Ну, ты же знаешь, как я… — залепетал Панакес. — Туда, сюда…
— Да, ты всё такой же, — в голос Фелиции вкралась печаль. — Дай, я тебя обниму. Хотя не надо. Я ведь вышла замуж. Не хотела этого, но пришлось. Упиралась до последнего. Но я ни капли не жалею об этом. У меня двое прекрасных детей. Мальчику девять, а девочке — семь лет…
— Значит, ты живёшь здесь… — каждое слово давалось аптекарю с трудом.
Фелиция звонко рассмеялась.
— Не просто живу. Это мой город. Я — герцогиня Вальбургская.
Панакес онемел.
— Идём вниз, я угощу тебя завтраком. Мы уже все позавтракали, дети, правда, ещё спят, вчера вечером канонада никак не давала уснуть. У нас тут война, знаешь? Никак не могу поверить, что ты оказался в Вальбурге. У меня что-то закружилась голова, решила выйти на башню и подышать свежим воздухом…
— Фелиция… — только и смог выдавить Панакес.
— Морт… что-то я не могу дышать… — вдруг побледнела герцогиня. — Морт… отвернись… меня сейчас вырвет…
Словно в кошмарном сне, по лицу Фелиции расползались чёрные пятна.
Глаза герцогини встретились с огромными глазами Панакеса.
— Морт!
— Да, Фелиция, — слабо ответил аптекарь.
— Это смерть?
— Да, Фелиция.
— Это ты сделал?
Панакес не ответил. Герцогиня упала на колени. Пятна на её лице начали кровоточить.
— Фелиция! — вскрикнул он, опускаясь ниже, прижимая её голову к своей груди.
— Дети, мои дети! — вырывался из груди Фелиции хрип. — Они ещё не проснулись, их комната в дальнем крыле, быть может, зараза ещё не добралась до них, спаси моих детей, Морт, спаси их!
По телу герцогини прошла судорога, и она умерла. Аптекарь опустил Фелицию на заснеженные камни и заплакал.
* * *
— Ваша светлость! Вальбург открывает ворота! Мы победили!
— Славно, славно! — Гай Легурт вскочил и начал собираться.
За его спиной выросла тощая фигура Вильхельма Бастарда.
«Панакес ещё не вернулся», — прошептал он брату.
— Да ну его, — отмахнулся герцог. — Это уже неважно.
— Воздадим хвалу господу нашему! — пробубнил епископ.
Тут в комнату вбежал ещё один посыльный. Если первый, объявивший о капитуляции, сверкал от счастья, то этот был бледен и встревожен.
— Ну что ещё? — раздражённо встретил его Гай Легурт.
— Ваша светлость! Наши солдаты… как-то неважно себя чувствуют. На теле появляются пятна…
Герцог покачнулся.
— Вон! — вдруг заорал он, словно обезумев. — Все вон!!!
Все (кроме Бастарда) бросились наружу.
— Помилуй нас, господи, помилуй! — без конца повторял епископ Валериус.
В дверях он столкнулся с герцогиней Юлией, женой Гая Легурта.
— Что здесь происходит? — холодно спросила она.
— Помилуй нас, помилуй! — епископ умчался прочь.
* * *
На Рождество эпидемия охватила Хорбург. Люди в отчаянии бросились в аптеку Панакеса, но она была закрыта. Сам же аптекарь куда-то исчез, и больше его никто не видел. Аптеку взломали, каждый хватал наугад какое-нибудь лекарство, но все попытки избежать смерти были тщетны. Впрочем, кое-кого смерть пощадила.
Главный лекарь Хорбурга, господин Грабер, за два дня сделал себе целое состояние, но потом умер в страшных муках. Сёстры Керт, Флёр и Тюлипа, скончались в новогоднюю ночь. Их отец вскоре присоединился к ним. Епископ Валериус чудом уцелел, наглухо укрывшись в одном монастыре. Вильхельм Бастард умер в числе первых и был похоронен в общей могиле. Однако, сам герцог Гай Легурт выжил, правда, ослеп на оба глаза и оглох на оба уха. После эпидемии он прожил ещё двадцать лет. Всё это время рядом с ним была герцогиня Юлия, смерть как-то прошла мимо неё, хотя она отважно навещала самых тяжёлых больных.
* * *
Аптекарь Хорбурга, Микаэль Панакес, которого некоторые называли Морт, некоторые — Эль Сабуб, а некоторые — другими именами, многое время спустя объявился в другом месте, в другом городе. Он остался жив, ведь смерть, которую он нёс другим, была перед ним бессильна. Он остался жив, но… сошёл с ума.
12 января 2008 г.