Кулька

1. На крыше

— Бабушка, а есть жизнь после смерти? — спросила Кулька, приглушив звук работающего телевизора.

Бабушка строго посмотрела на внучку, спустив очки на кончик носа, и ответила:

— Конечно, глупая ты девчонка. Твоё «ка» бессмертно и после кончины физического тела отправится в царство мёртвых.

Что такое «ка», Кулька не знала. Так, или приблизительно так, звали какую-то змею из детского мультфильма, вот и всё, что смогла подсказать Кульке её девичья память. Она вздохнула, взяла пульт от телевизора в руку, но, прежде чем прибавить громкость, спросила ещё:

— Бабушка, а смысл в жизни вообще есть?

— Не отвлекай меня по пустякам, — как можно более строгим и даже немного раздражённым голосом ответила бабушка, прежде чем снова углубиться в чтение какой-то толстой книжки. Такие книги наводили на Кульку скуку. Однажды она попробовала почитать что-то из домашней библиотеки, ничего не поняла (слова попадались больно уж заковыристые), а потом у неё целую неделю болела голова. После этого случая Кульке оставалось молчаливо недоумевать, когда бабушка громогласно негодовала нежеланию внучки что-нибудь прочитать. Впрочем, кое-что девочка всё же читала — анекдоты на последней странице еженедельной газеты, которую они выписывали. Ну и, конечно, учебники в школе, когда отвертеться было невозможно.

Кулька недавно справила четырнадцать лет. Это была некрасивая девчонка, несколько полноватая, молчаливая, ленивая и неряшливая. Простоватое лицо Кульки не блистало умом, и она давным-давно смирилась с тем, что природа не одарила её ни красотой, ни сообразительностью.

Жила Кулька с бабушкой, а родители её погибли от удара электрическим током, когда девочке едва исполнилось три месяца. Это была тёмная и загадочная история, но так или иначе, Кулька должна была попасть или в приют, или к какому-нибудь родственнику. Произошло последнее.

Вообще-то пожилая дама, которую именовали Ариадной Шпак и которую Кулька называла бабушкой, доводилась девочке не родной, а двоюродной бабкой, точнее, тёткой матери. Ариадна никогда не была замужем и, по-видимому, сами мысли о браке, о сожительстве с мужчинами были ей противны. Вся её натура была отдана одному — Древнему Египту, пирамидам, иероглифам и сморщенным мумиям. Когда-то Ариадна попробовала заразить страстью египтологии свою племянницу Беллу, но после долгих лет успешного (как казалось Ариадне) сотрудничества Белла сделала ручкой, вышла замуж и родила Кульку. Ариадна была убита горем, правда, отлично справилась с тем, чтобы удержать все горькие чувства внутри себя. Казалось бы, судьба дала ей второй шанс взрастить и воспитать выдающегося египтолога… но Кулька с младых ногтей не оправдала даже самых малых надежд. Как уже говорилось, Кулька была глуповата. Никакими силами её нельзя было заставить учиться. Писала она с ошибками, с трудом помнила таблицу умножения, а на уроках в школе почти всё время рисовала на обложках тетради цветочки, человечков и другие закорючки. Однако, в наше время мало кого можно удивить отсутствием тяги к знаниям, Кулька в своём невежестве была не одинока.

Вечерело. Бабушка отрешённо читала книгу, казалось, что она находится где-то далеко отсюда, в каком-то другом мире. Кулька лежала на диване и смотрела телевизор, круглосуточный музыкальный канал. На лице девочки было уныние и растерянность, если бы бабушку интересовало хоть что-нибудь, кроме Египта, она бы заметила подавленное состояние внучки. А произошло вот что. Ещё до вчерашнего дня у Кульки было две подруги, Натали и Донна. Сегодня осталась только одна. Натали покончила жизнь самоубийством, прыгнув с многоэтажного дома. Кулька узнала об этом в школе.

— Представляешь, её колени пробили нижнюю челюсть, мозги и череп! — с круглыми глазами рассказывала Донна.

Кулька представила себе эту картину и подумала, что ни за что в жизни не будет прыгать с крыши.

— Девочки, вы не знаете, почему она эта сделала? — донимал их вопросами школьный психолог. — Вы же были её лучшие подруги! Что она вам рассказывала в тот день?

— Ничего не говори, — украдкой шепнула Кульке Донна. — Иначе потом замучаемся.

Да Кульке и нечего было поведать. В тот день всё было, как обычно. Скучные занятия, новые чёртики на обложке, вопросы преподавателя, которые были выше её разумения…

Дома Кулька легла на диван, включила телевизор и представила, как её собственные колени вонзаются в нижнюю часть её головы… А что потом? Вот тогда она и задала первый вопрос бабушке. Естественно, что про смерть подруги она и не заикнулась. Бабушка послезавтра улетает на конференцию — к чему её беспокоить понапрасну? К тому же, вряд ли её интересовало наличие каких-либо подруг у внучки.

Кулька вздохнула, поднялась, почесала живот и поплелась на кухню. Там она без всякого энтузиазма начистила картофель, поставила на плиту сковородку и приготовила ужин на двоих.

— Ариадна, ужин готов, — тускло позвала бабушку Кулька. Та сделала вид, что не слышит. Кулька отметила про себя, что чем бабушка становится старше, тем её характер портится всё больше. «Наверное, закончится всё тем, что она отправит меня в какой-нибудь институт благородных девиц с ежемесячным пособием и больше мы никогда не увидимся», — подумала Кулька. Теперь она задумалась о перспективе навсегда расстаться с бабушкой. «Пропадёт ведь без меня, — к такому неутешительному выводу пришла девочка. — Ха, неужели меня беспокоит моя старушка?» Кулька удивилась. Ни разу в жизни она не считала себя добросердечной. Напротив, в сказках и фильмах ей всегда импонировали самые отъявленные злодеи и негодяи, мало того, Кулька хотела бы оказаться на их месте, и тогда бы мы ещё посмотрели, победило бы добро зло или всё вышло бы совсем наоборот.

Бабушка сидела за столом напротив — задумавшись, Кулька не заметила, как Ариадна переместилась на кухню.

— Благодарю тебя, Николетта, — поблагодарила она внучку. — Хотя, как я уже тебе не раз говорила, было бы неплохо, если бы в приготовление блюд ты вкладывала хотя бы частичку своей души…

— Души на всех не хватит, — отрезала Кулька. — Я пошла в свою комнату.

У Кульки была своя комната. Совсем небольшая, но зато полностью принадлежавшая ей. За всё время бабушка заходила сюда всего несколько раз. Раскладной диван, на котором Кулька спала, шкаф с бельём и одеждой, стол, на котором стояли лампа и ещё один телевизор, старое скрипучее кресло, телефонный аппарат на полу — вот и всё нехитрое убранство. Сейчас здесь было пыльно, потому что Кулька не любила убирать, ей вполне хватало того, что ей приходилось пылесосить всю оставшуюся квартиру два раза в неделю.

Кулька сняла джинсы и упала на диван, подложив руки под голову, и уставилась в окно. В стекло били редкие капли дождя. Зима выдалась тёплой, грязной и склизкой. Девочка представила, что завтра нужно вновь идти в школу, перепрыгивая через лужи, и настроение её испортилось ещё больше. Потом она представила что падает с небоскрёба, летит к земле, раскинув конечности… а потом она упала, и её раздробленные ударом о землю кости, разорвав кожу, разлетелись в разные стороны. На асфальте осталось кровавое пятно с клочком волос непонятного цвета. Но это было уже во сне — Кулька незаметно для себя заснула. Потом быстрая фаза сна сменилась медленной, в которой уже не было место фантасмагориям, а потом ей приснились люди с волчьими головами.

Утром девочка помнила только то, что ей снилось что-то красное.

* * *

— Ну как можно быть такой тупой, Шпак? — учитель математики, господин Нерад, устремил на Кульку полный презрения и негодования взгляд.

— Не знаю, — просто ответила Кулька.

Господин Нерад беззвучно выругался, швырнул учебник на свой стол, вернул Кульку на место и вызвал к доске Донну. Та, к его вящему удовольствию, уверенно, хотя и без энтузиазма, застучала куском мела, решая задачу. Донна всегда хорошо разбиралась в математике, и Нерад причислял её к числу своих любимчиков. «Не знаю, как это у меня получается, — делилась с подругой Донна. — Просто когда я смотрю на числа и формулы, то как-то само собой понятно, что с ними делать». Кулька всегда втайне восхищалась Донной (как, впрочем, и покойной Наташей) — ей самой тайны алгебры были совершенно недоступны. Ещё Донна много читала (в основном про приключения какого-то мальчика из волшебной школы в нескольких томах), пользовалась косметикой и называла себя «повелительницей мира».

Кулька до конца урока рисовала в тетради цветы, похожие на ромашки с шипами.

После занятий Донна предложила сначала зайти к ней домой, а потом направиться в гости к Кульке.

— К нам сегодня нельзя, — тускло ответила Кулька. — Бабка снова собирается в Египет, сейчас по всей квартире разбросаны разные штуки.

«А убирать придётся мне», — подумала она уже про себя.

— К нам тоже нельзя, — огорчённо наморщила аккуратный носик Донна. — Родители опять привели к себе Летучего Голландца.

Это означало то, что родители Донны опять балуются наркотиками. Донна ненавидела своих родителей, как, впрочем, и родную сестру. Заходя к ним в гости, Кулька всерьёз задумывалась, что лучше: иметь такую семью или совсем не иметь оной.

— Когда-нибудь я подмешаю им крысиную отраву… — пробормотала Донна.

— Зачем?

Они шли по изломанному корнями деревьев тротуару, удаляясь от опостылевшей школы. С неба сыпался мелкий снег. Донна звонко чихнула и мрачно ответила:

— Надоели.

Кулька переступила через смятую пачку от сигарет и спросила:

— Как думаешь, какой в жизни смысл?

— В жизни моих отца и матери — никакого смысла.

— А в твоей?

Донна задумалась, а потом ответила:

— Когда-нибудь я стану повелительницей мира.

— А я?

— А ты сначала научись читать, — усмехнулась подруга.

— Я умею, — Кулька простодушно улыбнулась.

Донна что-то невнятно промычала.

— Теперь некому читать нам свои стихи, — продолжила Кулька.

— Натали писала дрянные стихи, — заявила вдруг Донна. — Теперь я могу это сказать открыто.

— Но она была нашим другом…

Донна хмыкнула — похоже, ей сегодня было не до разговоров.

— …и она была лучше меня, — закончила Кулька.

— Перестань! — подруга почему-то разнервничалась. — Она — мёртвая, а мы — живые. Значит, мы лучше! И вообще, нельзя жить, не считая самого себя лучше всех остальных.

— Я не лучше, — Кулька печально вздохнула.

— Потому что ты — дурочка, — Донна смерила её строгим взглядом. — Однако, если кое-какие мысли возникают в твоей пустой голове, то, значит, ещё не всё потеряно. Вот ещё научишься читать…

— Я умею…

— А кто на прошлой неделе на уроке литературы сказал, что пролог — это какая-то болезнь? — Донна захихикала.

Кулька виновато развела руками в стороны, задев какого-то прохожего. Донна, прикусив нижнюю губу зубами, что-то обдумывала.

— Давай прогуляем завтра школу, — наконец предложила она.

— Давай, — Кулька была не против.

— Твоя бабка уезжает, значит, я приду к тебе, и мы… — Донна вновь задумалась.

— Что «мы»?

— Нужно помянуть Наташу, тебе так не кажется? Взрослые так делают.

— А как они это делают?

— Покупают несколько бутылок водки и нажираются вдрызг.

Кульку, не пробовавшую ещё крепких напитков, эта перспектива не воодушевила. Но Донна успокоила её:

— Но мы так делать не будем. Купи чего-нибудь вкусного.

Они подошли к дому Донны. Это был мрачный панельный девятиэтажный дом грязно-голубого цвета. На деревьях перед ним трепыхались на ветру выброшенные полиэтиленовые пакеты и прочий мусор. На углу две бездомных собаки тыкались носами под хвосты друг другу.

— Родители сейчас скорее всего в отключке, — сказала Донна на прощание. — Может быть, я что-нибудь стащу. Ну, Кулька, счастливо!

Кулька кивнула и поплелась дальше. Она опять представила себе разбивающуюся об асфальт Наташу. Слова Донны о поэтическом творчестве покойной подруги были не то чтобы неприятны Кульке, для этого она была слишком толстокожа, но как-то оцарапали что-то внутри неё. Пусть это были плохие стихи, с никудышной рифмой, без особого смысла (про несчастную любовь к какому-то чёрствому мальчику), но это были стихи Наташи, одной из лучших друзей Кульки. А значит, это были не просто стихи, а нечто большее, нечто особенное. Кулька не понимала, почему Донна не чувствует то же самое, что и она. Потом Кулька попробовала представить, что с высоты падает и разбивается господин Нерад, но у неё ничего не получилось.

* * *

Вечером Кулька сходила в супермаркет и, кроме обычных покупок, приобрела небольшой шоколадный торт, печенье, конфеты в кокосовой стружке и газированный напиток.

Раним утром бабушка начала собираться в дорогу. Отъезд Ариадны прошёл тихо и гладко. Она выдала внучке деньги на хозяйство, пообещала по возможности звонить, попросила не впускать в квартиру никого незнакомого и отбыла в направлении аэропорта. Кулька прошлась по квартире, раскладывая оставленные вещи по местам. Благодаря её стараниям уровень беспорядка постепенно уменьшился до обычного. Одновременно Кулька отметила, что в квартире сказу поскучнело. «Может быть, вывернуть всё обратно из комода на пол?» — задумалась она. Но от мыслей стало ещё скучнее.

— Наверное, мне противопоказано думать, — поскорее произнесла Кулька вслух, чтобы не задумываться и об этом.

Девочка улеглась на диване в гостиной и включила телевизор, музыкальный канал. Кроме музыкального, Кулька смотрела ещё канал с мультфильмами. Бабушка всё это не одобряла и называла «зрелищем для дегенератов», однако, это было лучше, чем «если ты будешь шляться по подворотням». Что такое «шляться по подворотням», Кулька плохо представляла, очевидно, что-то вроде занятия проституцией старшей сестры Донны.

В дверь позвонили. Это была сияющая Донна, в новой кожаной куртке, чёрной с красными полосами. Донна всегда умела стильно одеваться, в отличие от Кульки, предпочитавшей красоте и моде простоту и удобство. В руках подруги был блестящий пакет, а в пакете…

— Портвейн, — после короткого приветствия Донна вручила хозяйке квартиры свою ношу.

— Но бутылка открыта, — с некоторой паузой заметила Кулька. — Отсюда уже пили.

— Родители пригубили, — пояснила Донна. — А потом, видно, задвинулись серьёзно. Сейчас валяются на полу и хрипят в унисон.

— Хрипят? — переспросила Кулька.

— Ага, — и Донна изобразила несколько предсмертных хрипов. — Может, сдохнут сегодня, но скорее всего, нет.

Сняв куртку, Донна осталась в красной клетчатой мини-юбке и чёрном свитере.

— В твою комнату пойдём или в гостиной посидим? — спросила она.

— В гостиной, здесь телевизор больше, — ответила Кулька, которая всё ещё с сомнением разглядывала бутылку с портвейном.

Вдвоём они пододвинули к дивану стол, потом Донна развалилась на диване, а Кульку послала за бокалами и всем остальным.

Увидев на столе купленные хозяйкой угощения, Донна пробурчала:

— Кулька, ты не заботишься о моей фигуре.

Кулька стеснительно улыбнулась — по её мнению, у Донны была идеальная фигура, фигура молодой девушки, способной закружить голову какому-нибудь юноше. Сама Кулька была похожа скорее на девочку-переростка, без каких-либо признаков женственности.

Донна непринуждённым движением разлила вино, пока Кулька принесла тарелки и другие столовые приборы.

— Итак, за Натали! — Донна подняла бокал, когда хозяйка устроилась на диване рядом с ней.

Кулька осторожно понюхала портвейн и спросила:

— А ты когда-нибудь такое пила?

Донна расхохоталась.

— Кулька, дура ты эдакая, тебе двенадцать лет, а ты ещё ни разу не пила вино, наверное?

— Ага, — Кулька улыбнулась.

— Тогда про поцелуи с мальчиками можно не спрашивать, — заявила Донна, хотя ей всё и так было известно.

— Не спрашивай, — добродушно произнесла Кулька.

— Ведь ещё не целовалась же? — зачем-то решила переспросить подруга.

— Не целовалась, — кивнула Кулька.

— Тогда выпьем за то, чтобы ты поскорее с кем-нибудь поцеловалась! — Донна снова воздела бокал.

— А Наташа?

— Она уже умерла, — отрезала Донна. — Ой! Да, выпьем за неё! Ну какая же ты дурочка, Кулька!

И подруга заправски опустошила бокал наполовину. Кулька пригубила, почувствовала тошноту и поспешно отставила бокал на стол. Донна, не теряя времени, приступила к торту.

— Может быть, надо прочитать её стихотворение? Вроде как в память о ней? — спросила она, облизывая испачканные в шоколадной глазури пальцы.

— Ага!

— М-м-м… а у тебя случайно не завалялось какое-нибудь? А может, ты запомнила? — Донна посмотрела на Кульку и поняла, что Кулька ей помочь ничем не сможет.

— Да нет, я помню одно… — поспешила высказаться Кулька. — Там было что-то вроде: «Он обнял мою грудь…», а потом что-то вроде: «никогда не забудь…»

— «Он обнял мою грудь»! — передразнила её Донна. — Дура ты, Кулька. И читать никогда не научишься.

— Я умею читать, — тихо возразила понурившаяся Кулька.

Незаметно она налила себе в новый бокал апельсиновый напиток. Донна, вроде бы заботившаяся о своей фигуре и лишних килокалориях, уже проглотила первый кусок торта и посматривала на новый.

— Я не завтракала, — она посчитала нужным объясниться. — В доме ни крошки продуктов. И денег в семейной кассе тоже нет.

— Может, разогреть пиццу? — спохватилась Кулька. Как же она не подумала о том, что её лучшая подруга может быть голодной? Наверное, она и впрямь дура, как все постоянно твердят.

— Давай, — заметно повеселев, распорядилась Донна.

Когда Кулька вернулась из кухни с круглым блюдом, на котором аппетитно дымилась пицца, телевизор переключили на другой канал — на экране развёртывались вялотекущие страсти какой-то мыльной оперы. Донна же, приняв вертикальное положение, расхаживала вдоль книжных стеллажей и рассматривала корешки книг. Вдобавок, на столе было ещё одним куском торта меньше.

— Завидую я тебе, — призналась Донна. — Живёшь в чистоте, огромная квартира, родители сдохли, бабка выдаёт деньги на расходы… С другой стороны, чтобы стать повелителем мира, нужно пройти сквозь невзгоды, преодолеть трудности… Понимаешь, о чём я, Кулька?

— Нет, — Кулька опять улыбнулась.

— Ладно… — Донна вздохнула. — Давай жрать пиццу.

Садясь за стол, Кулька увидела на нём то, чего раньше на нём не было. Две маленькие светло-зелёные таблетки. Они лежали между тарелкой с тортом и вазой с конфетами. Они лежали так, словно были там изначально.

— Что это? — спросила Кулька подругу.

— Где? — не поняла сначала Донна. — А! У родителей стащила.

— А зачем?

— Да не знаю я, зачем… — слабо огрызнулась Донна, она сейчас была поглощена поеданием пиццы.

Несколько минут в комнате было тихо, слышалось только тихое чавканье. Кулька, хотя и не была голодна, чтобы не обижать подругу, тоже взяла себе кусочек пиццы. Насытившись, Донна ещё отхлебнула портвейна и вытянулась на диване, положив ступни Кульке на колени.

— Ты знаешь, Кулька… — задумчиво произнесла она. — На самом деле мне показалось, что нужно помянуть Наташу как-то по-особому…

Кулька, затаив дыхание, взяла двумя пальцами одну из таблеток. На ней был какой-то рисунок — странный мужской профиль в необычной шапочке.

— Тут полицейский… — неуверенно сказала она.

— Это эльф, — поправила Донна. — Смотри, какие уши.

Кулька положила таблетку туда, где взяла, и рискнула предположить:

— В аптеке такое не продают.

— Дурочка! — Донна больно пнула её ногой по рёбрам.

Кулька ойкнула, а Донна вскочила, схватила таблетки и спрятала их в карман.

— Дура! — повторила она в сердцах.

— Просто не хочу всякую дрянь… — начала оправдываться Кулька.

— Мои отец с матерью такие таблетки глотают каждую неделю, начиная с десятилетнего возраста! И живы, между прочим.

— Против такого мне сложно возразить, — заметила Кулька.

— Пойми, Кулька, у тебя очень скучная жизнь! Каждый день одно и то же: проснулась, школа, уроки, на которых ты сидишь и ничего не понимаешь, потом возвращаешься домой, делаешь домашние задания, ложишься перед телевизором, а потом засыпаешь.

«Ещё я убираю, хожу по магазинам, готовлю…» — подумала Кулька.

— В чём смысл твоей жизни? А, Кулька?

«Опять этот вопрос…» — подумала Кулька.

— И вот, я даю тебе шанс сделать что-то из того, чего ты ещё не делала. Может быть, глупость, но может быть, и нет. Но тебя, видно, всё устраивает, ты не хочешь экспериментировать, не хочешь ничего изменить. Ты просто тупая толстая некрасивая девчонка, которая не знает и знать не хочет, какая она тупая, толстая и некрасивая.

«Ну почему же не знаю», — подумала Кулька.

Неожиданно Донна разрыдалась и бросилась к подруге на шею.

— Прости меня, Николетта, — сквозь слёзы извинялась она. — Я злая, я мерзкая, говорю тебе гадости, а ты добрая, ты всегда улыбаешься, прости меня!

Кулька осторожно обняла рыдающую подругу, не зная, что сказать. Наплакавшись вдоволь, Донна пошла в ванную умыться. Кулька, не находя себе места, ходила туда-сюда по комнате. Ей захотелось что-нибудь сделать, чтобы отвлечься и не думать о Донне, о том, что она сказала, о мёртвой подруге. Но как только она решила достать пылесос и пропылесосить какую-нибудь комнату, Донна вернулась, как ни в чём не бывало, разве только покрасневшие глаза выдавали её.

— Доедим пиццу? — с виноватой улыбкой предложила она.

— А что будет, если мы проглотим эти таблетки? — спросила Кулька, когда с пиццей было покончено.

— Не знаю, — честно ответила Донна. — Никогда ещё не пробовала. Но со стороны наблюдать забавно.

Она опять достала таблетки и положила их на стол. Минуту или две подруги молча рассматривали странный зелёный профиль. А потом Донна без лишних слов отправила одну из таблеток в рот и запила её остатками портвейна. Кулька растерялась. Она очутилась на перепутье: или повторить поступок подруги, или остаться в роли наблюдателя. А делать выбор — это было самое сложное в жизни Кульки, такие моменты ужасали её. Донна вопросительно смотрела ей в глаза.

Кулька протянула к оставшейся таблетке руку, взяла её и, зажмурившись, положила её в рот. Ей показалось, что таблетка, очутившись на языке, слегка зашипела, словно растворимый аспирин в стакане с водой.

— Запей, Кулька, — Донна проворно налила ей газировки.

По телевизору начался блок рекламы. Подруги молча просмотрели ролик о мужском дезодоранте.

— Могли бы его в полный рост показать, — прокомментировала Донна. — Эй, ты что-нибудь чувствуешь?

— Нет. Может, это был аспирин? — высказала Кулька своё предположение.

— Глупышка. Нужно немного подождать.

Донна опять улеглась, на этот раз одну ногу она бесцеремонно водрузила Кульке на плечо. Кулька с глуповатой улыбкой принялась ждать. Рекламные ролики сменялись один за другим. Всё было как обычно. Донна начала как-то странно посапывать носом — Кулька поняла, что подруга незаметно заснула. «Может быть, всё-таки пропылесосить?» — подумала Кулька. И тут она вдруг обратила внимание, что последний рекламный ролик, про зубную пасту, никак не хочет заканчиваться. Женщина на экране медленно, жутко медленно раскрывала оскаленный рот, потом ещё медленнее закрывала его. Кулька протёрла глаза — ничего не изменилось. «Телевизор, что ли, испортился?» — подумала Кулька. Донна спала и не замечала никаких странностей. Женщина, закрыв рот, уставилась на Кульку и замерла. Похоже, она и не думала освободить место на экране кому-нибудь или чему-нибудь другому. Страшная женщина со зверской улыбкой молча смотрела на застывшую Кульку. А потом её лицо вдруг почернело, превратилось в каплю и вытекло из телевизора прямо на ковёр. Кульке стало смешно. Стены комнаты, в которой она находилась, пришли в движение, и у девочки даже слегка закружилась голова.

— Ой, — произнесла Кулька, и от звука её голоса воздух в комнате задрожал и запел, словно струны скрипки. Звуковые волны заставили завибрировать и стены, и пол, и потолок. Кулька почувствовала, что мир, в котором она беззаботно жила до этого времени, разлетается в разные стороны. «Кажется, что-то взорвалось, — подумала Кулька, хихикая. — И кажется, взорвалась я сама». Неожиданно потолок очутился у неё под ногами, а пол был вверху, но что было самое странное — у неё больше не было ни рук, ни ног, ни головы. Девочки по имени Кулька вообще больше не существовало в этом мире.

«Но кто думает то, что я думаю?» — подумала Кулька.

И, чтобы устранить противоречие, мысли тоже исчезли.

Не осталось больше ничего.

Одна темнота — и всё.

Одна темнота.

Темнота.

* * *

Злые снежинки били ей в лицо. Вернее, злой зимний ветер набирал их в пригоршни и швырял их Кульке прямо в лицо. «Где я?» — такой была первая её мысль. Кулька медленно приходила в себя. Внезапно ей стало холодно. Была ночь. Над ней раскинулось тёмное зимнее небо. Шёл колючий снег.

Кулька осмотрелась. Непонятно каким образом она очутилась на крыше какого-то дома. Одежда Кульки совсем не была зимней: рубашка и джинсы. Она была боса, и стоять босиком на твёрдой, холодной и не очень чистой поверхности было весьма неприятно.

— Интересно, как я очутилась здесь? — пробормотала Кулька, стуча зубами от холода.

Неожиданно она поняла. Она пришла сюда, чтобы повторить поступок своей подруги Наташи. Судьба привела её сюда, чтобы она сделала то же самое. Чтобы её колени пробили её череп насквозь, чтобы от неё осталось одно красное пятно.

Дрожа, Кулька осторожно, шаг за шагом начала подходить к краю крыши. Злобный ветер немилосердно бил её по щекам.

— Нет, я не могу, — Кулька заплакала.

Ей было холодно и страшно. Ни разу в жизни она так не боялась.

— Не могу я, — повторила Кулька, словно обращаясь к кому-то невидимому, и повернула назад.

Где-то здесь должен быть выход на лестничную площадку последнего этажа. Когда она увидела дверь, то не смогла сдержаться и подбежала к ней. Холодный металл ручки свёл судорогой её кисть, укусил её за ладонь. Кулька дёрнула за ручку двери. Та была заперта. Совсем сбитая с толку, Кулька оглянулась. Каким-то же образом она попала сюда? Она пошла по отпечаткам своих босых ног назад. Вот она приблизилась к краю крыши, повернула назад, вернулась в исходную точку и… остановилась. Следов больше не было. Наверное, их припорошило снегом.

Стараясь не паниковать, Кулька двинулась к другой башенке на крыше, где тоже должна была быть дверь. Снег усиливался, он уже валил хлопьями, залепляя девочке глаза. Вторая дверь тоже была заперта на замок. Всматриваясь в темноту, девочка упрямо пошла к следующему возвышению. Каждый шаг давался ей с трудом. «Воспаление лёгких мне теперь обеспечено, — подумала Кулька. — По крайней мере, не пойду в школу».

У третьей башенки она наткнулась на новое препятствие. Там кто-то спал, прислонившись спиной к двери. Тёмная непонятная фигура, мужчина или женщина, Кулька не могла рассмотреть.

— Здрасьте! — закричала она, безуспешно попытавшись перекричать ветер.

Ей не ответили. Она подошла ближе, протянула руку и… наткнулась на чьё-то лицо, нос, колючие усы, губы. И губы были холодные, как лёд. «Мертвец», — догадалась Кулька. Кто-то, какой-то бездомный, не смог спуститься с крыши и умер здесь, и она тоже умрёт рядом с этим несчастным. Всё кончено.

Кулька нашла ощупью ручку третьей двери и потянула её. Заперто. Или она всё же немного двинулась? Уже не задумываясь о том, что она делает, Кулька схватила мертвеца за ноги и оттащила его в сторону, он завалился на бок и остался лежать там, где его оставили, тихо и смирно. Кулька же вернулась к двери и потянула за ручку. Горячий, как ей показалось, воздух вырвался из дверного проёма ей навстречу. Открыто!

Не помня себя от счастья, вскоре Кулька спускалась в лифте. Её душа пела. Лицо, хотя и мокрое от снега и слёз, сияло счастьем.

Выйдя на улицу, она быстро сориентировалась: это был соседний дом. Наверное, было далеко за полночь, потому что не было видно ни души. Через пять минут девочка стояла у двери своей собственной квартиры. Ступни Кульки невыносимо болели. «А ключа-то у меня и нет», — подумала Кулька, толкнув обитую деревом дверь. И здесь было открыто.

«День открытых дверей», — подумала Кулька и вошла внутрь. В гостиной было пусто. На столе скучали остатки пиршества, да телевизор что-то тихо рассказывал самому себе. От Донны осталась лишь пустая бутылка из-под портвейна.

Кулька залезла в ванную и долго согревалась под горячим душем.

Несмотря на все свои ожидания, она так и не заболела.

* * *

Проснувшись, Кулька умылась, наскоро позавтракала и отправилась в школу. Наверное, можно было и сегодня прогулять, но девочке хотелось поговорить с Донной. Как-то запоздало она сообразила, что Донны могло и не быть на занятиях.

Кулька поспела к четвёртому уроку. Увы, это снова была математика. Донна сидела за своей партой.

— Привет… — прошептала Донна в спину подруге, когда Кулька заняла своё место. — Как назло — в неделю два урока математики, и мы прогуляли именно тот день, когда её нет в расписании…

— Тише, пожалуйста, — оборвал перешёптывания господин Нерад.

Кулька еле дождалась конца урока — так ей не терпелось побеседовать с Донной. На перемене подруги уединились у окна. Донна залезла на подоконник и, болтая ногами, спросила:

— Ну, и когда намечено вторжение?

— Ага, — кивнула Кулька, собираясь с мыслями. — Чего? Ты о чём?

От удивления Кулька стала выглядеть глупее, чем обычно. Донна насладилась её видом и сказала:

— Ну, ты ведь из этих, да?

— Из каких это из «этих»? Что вчера было-то?

Жестом Донна подозвала подругу поближе и жарко зашептала ей на ухо:

— Не бойся, я тебя не выдам. Я сама виновата, что раскрыла тебя.

— Я не понимаю, о чём ты! — обычно терпеливая Кулька начала терять терпение.

Донна удивлённо взглянула ей в глаза и спросила:

— Ты ничего не помнишь?

Кулька отрицательно помотала головой. Донна опять притянула её голову к себе и прошептала:

— Когда ты проглотила таблетку… ты вся почернела, из всего тела у тебя выросли щупальца, и глаза стали величиной с тарелку. Ты инопланетянка!

Кулька опешила.

— Я тебя не выдам, — повторила Донна. — А вообще, ты была похожа на одного из богов господина Фика.

Господин Фик был учителем истории. На своих уроках он любил упомянуть древних и ужасных богов из морских глубин, которые вот-вот объявятся на поверхности, свергнут все имеющиеся мировые правительства и установят новую власть, царство террора. Причём питаются эти боги исключительно человеческими мозгами. Однажды Кулька (как обычно, по глупости своей) спросила:

— А за миллион лет, сидя в этих безднах, они чем питаются? Может, без человеческих мозгов они уже померли?

Тогда господин Фик обозвал Кульку идиоткой и пояснил, что сейчас древние боги спят. Вот когда проснутся, тогда всё и начнётся. И будет царство террора. Словосочетание «царство террора» учитель повторил ещё три раза кряду. По-видимому, оно ему понравилось.

Ещё излюбленной темой господина Фика были повествования о том, что Кулька и её одноклассники принадлежат к самой древней расе людей — древним айсам. От айсов произошло всё остальное прогрессивное человечество: египтяне, которых айсы научили строить пирамиды, вавилоняне, которых айсы научили рисовать на глиняных дощечках, атланты, которых айсы победили в славной войне, славяне, германцы, африканцы и все остальные, кроме только евреев. Евреев господин Фик почему-то не любил. Все языки на планете, по мнению господина Фика, являются испорченными вариантами священного языка древних айсов. Впечатлённая Кулька дома поделилась новоприобретёнными знаниями с бабушкой. Ариадна чуть не упала в обморок и, придя в себя, попросила Кульку впредь думать о том, что ей говорят на уроках. Но, так как думать у Кульки плохо получалось, на том всё и закончилось…

Кулька переваривала услышанное от подруги. Хотелось ли ей быть похожей на чудовищ из подводных глубин, иметь мерзкие щупальца и склизкое холодное тело? Определённо, что нет.

— А ты что делала? — спросила она.

— Ну как что? Я испугалась и убежала, — просто ответила Донна.

Неожиданно Кулька рассмеялась. Нечасто можно было увидеть её смеющейся.

— Донна, как я могу быть такой доверчивой, — сказала Кулька потом. — На столе оставалось два куска торта, про конфеты я уже молчу. Убегая, ты не забыла их прихватить.

Донна улыбнулась и не ответила.

— И вообще — ты заснула, и ничего не могла видеть, — закончила Кулька.

Донна неподдельно восхитилась подругой:

— Кулька, ты умнеешь на глазах! Скоро научишься читать!

Кулька неопределённо пожала плечами и пошла прочь. В голове у неё был кавардак.

— Стой, глупышка, — Донна спрыгнула с подоконника и последовала за ней. — Верно, я придремала. Но кое-что я из-под прикрытых глаз видела!

— Что? — Кулька остановилась и повернулась к подруге лицом к лицу.

— А вот не скажу! — Донна захихикала, и Кульке стало понятно, что ничего стоящего не услышит.

Прозвенел звонок на урок. Донна по-товарищески обняла Кульку за плечи и сказала:

— С другой стороны, очевидно, что инопланетяне обладают несравненно более развитым интеллектом, чем мы, люди. Поэтому вряд ли они стали бы присылать к нам такую дурочку, как ты, Кулька.

2. Парень в жёлтой куртке

После происшествия на крыше прошла неделя, потом другая. В жизни Кульки всё текло своим чередом. Бабушка пока не вернулась, но девочка не скучала.

Зима, похоже, не собиралась сдавать свои полномочия. К концу января стало гораздо холоднее, то и дело шёл мелкий снег, который, упокоившись на земле, не спешил превращаться в грязную кашу. Но и сугробов тоже не было — ветер сноровисто размётывал все снежные заносы по сторонам.

Как-то в пятницу Кулька и Донна неспешно шли в школу. После глупой смерти Наташи они стали как-то ещё более близки друг другу. Правда, Донна по-прежнему относилась к Кульке свысока, но Кулька безропотно сносила все её колкости.

Донна, несмотря на мороз, болтала без умолку. Почему-то в это утро она ополчилась против глупцов:

— Все беды в этом мире, потому что нас окружает слишком много глупых людей. Когда стану повелительницей мира, одним из первых декретов прикажу посадить всех дураков в космический корабль и отправлю его прямо на Солнце!

Кулька помолчала и тихо заметила:

— Донна, тебе не кажется, что место повелителя мира уже кем-то занято?

Донна хмыкнула.

— Смотри, парень в жёлтой куртке, — вдруг сменила она тему.

— Ага, — без энтузиазма кивнула Кулька.

— Кажется, я его уже видела, — сказала Донна. — Вчера, когда мы шли из школы, столкнулись с ним. Вернее, ты его толкнула. Ты же ходишь, как корова, да руками вечно размахиваешь.

— Ага. И что?

— Думаю, я ему понравилась, — сквозь зубы процедила Донна. — И теперь он, конечно, хочет со мной познакомиться.

От парней Кулька старалась держаться подальше. Ничего хорошего от них она не ждала. Было время, когда одноклассники избрали её в качестве жертвы, но Донна взяла Кульку под свою защиту и навсегда отогнала обидчиков.

В этот день первым уроком была история. Как уже говорилось, учителем истории у Кульки был господин Фик. Человек энциклопедических знаний, он считался выдающимся учёным и неоднократно в подтверждение своих заслуг награждался всяческими правительственными премиями и почётными званиями.

Господин Фик принадлежал к историкам новейшего времени. Он одним из первых начал исследовать теорию о древних айсах — могущественной расе первых людей, от которых пошло всё остальное человечество. Ещё будучи студентом, Салтан Фик ездил на раскопки неолитических курганов. В одном из них, по его словам, он отрыл золотые дощечки с письменами на неведомом доселе языке. То был язык древних айсов. И поскольку Фик оказался прямым их потомком, то запросто смог разгадать тайну загадочных дощечек, которая была сокрыта от какого-нибудь англичанина или итальянца, и тем более американца. Но обладание бесценной реликвией длилось недолго, дощечки у Фика отобрали компетентные органы. Эта коллизия, впрочем, совсем не остудила его научный пыл. Фик с двойным усердием взялся за изучение вопроса древних айсов. Как можно скорее он записал по памяти содержание дощечек, а потом занялся изучением других древних манускриптов, в которых выискивал хоть какие-нибудь зацепки, связанные с теорией древних айсов. После нескольких лет научных изысканий он издал свой труд в двух томах. В это время он уже работал в школе учителем истории.

Научный мир принял новоявленного учёного с некоторым недоверием и сарказмом. Но нашлись и последователи. А после выявления нескольких прямых потомков древних айсов среди членов действующего правительства дела и вовсе пошли в гору. Фик получил правительственный грант на свои исследования. Последователей стало ещё больше. Казалось бы, зачем теперь было Фику преподавать в школе? «Мне нужно знакомить новое поколение с нашей истинной древней культурой, с нашей замалчиваемой и угнетаемой веками историей», — так скромно ответил Фик корреспонденту.

Конечно, находились Фомы неверующие, а так же жалкие завистники, ставившие под сомнение научность изысканий господина Фика. Таких Фик вежливо, но настойчиво посылал к первоисточникам. Сам он перелопатил горы старинных документов. К примеру, после знакомства с древнегреческими рукописями (правда, в переводах), Фик открыл, что древние айсы воевали с атлантами. После кровопролитных сражений атланты были повержены, и древние айсы опустили их вместе с островом Атлантидой в океанские глубины. Там оставшиеся в живых атланты пали жертвами древних, похожих на спрутов богов, которые пожрали их мозг.

С помощью математических подсчётов (к которым он приобщил и господина Нерада), Фик определил год и даже точную дату главного сражения атлантов с древними айсами.

Потом господин Фик занялся этимологией и с её помощью открыл ещё много доселе непознанного. К примеру, после кропотливого изучения древнегерманских рукописей, он узнал имена главных богов древних айсов — Опинн и Порр. Собственно, Опинн и Порр были самыми первыми айсами. Опинн — в соответствии с созвучным английским словом — был богом открытых дверей, то есть богом начала, богом рождения. Порр — как можно понять по слову «запор» — богом запертых, закрытых дверей, богом конца, богом смерти.

Сегодня господин Фик поведал эти благоговейные имена учащимся и запечатлел эти два слова мелом на доске. Кто-то в классе не удержался и спросил:

— А женщины среди древних айсов были?

Учитель медленно повернулся к классу. Лицо его побледнело от гнева.

— Кто это спросил? — отчеканил он.

Никто не ответил.

— Вы считаете позволительным глумиться над нашей священной культурой, культурой древних айсов? — спросил господин Фик, вглядываясь по очереди в лица сидящих перед ним учеников.

Все отводили глаза и молчали. Кулька тоже смолчала, хотя слышала, что роковой вопрос задал парень, сидящий от неё по правую руку.

— Тот, кто выкрикивает гадости с места и потом скрывается за спинами своих сотоварищей, — сказал тогда господин Фик, — это не человек, а дерьмо!

И он с видом оскорблённой невинности отвернулся к доске.

— Итак, перед нами диалектическая схема мироздания, — продолжил он. — Опинн и Порр, начало и конец, рождение и смерть…

Он сделал паузу, тут, видимо, в голову ему пришла какая-то мысль, потом повернулся к классу и сделал замечание:

— Попрошу тех, кто не считает себя наследником древних айсов, впредь не посещать мои занятия.

«Хорошо, что меня это не касается, — подумала Кулька. — На уроках истории я узнаю столько полезного и нового!»

На перемене Кулька и Донна заняли, как обычно, окно. Подруги, навалившись на подоконник, глазели на улицу и рассматривали прохожих. Напротив школы сверкало разноцветными огоньками кафе. На переменах некоторые старшеклассники забегали туда, чтобы купить рюмочку чего-нибудь спиртного, хотя это и запрещалось школьными правилами. А всё остальное дешевле было прибрести в школьном буфете, снабжением которого ведал лично директор школы.

— Смотри, вот он сидит, — сказала Донна.

— Кто? — не поняла Кулька.

— Да тот парень в жёлтой куртке, — Донна показала пальцем в сторону кафе.

Кулька посмотрела в указанном направлении и увидела в одном из огромных окон утреннего незнакомца, сидящего за столиком. Перед ним стояла дымящаяся чашка с каким-то горячим напитком. На вид парню было лет шестнадцать.

— Ага, — без интереса сказала Кулька. — И что?

Донна прищурилась, а потом ткнула Кульку в бок.

— Скажи, симпатичный, да?

Кулька покраснела.

— Да… — протянула она. — В какой-то степени симпатичный.

Тут Кульке показалось, что незнакомец смотрит прямо на их окно, она смутилась и спряталась за штору.

— А я отсюда вижу только фигуру в куртке, — с завистью произнесла Донна; она была немного близорука. — Интересно, почему он не в школе? Может быть, он ждёт меня?

— Не выдумывай, Донна, — сказала Кулька, запинаясь. — Это просто парень, которому некуда пойти в такую отвратительную погоду.

Незнакомец подозвал официанта. Похоже, он собирался расплатиться и уйти.

— Уходит, — разочарованно выдохнула Донна.

— Ага, — в голосе Кульки слышалось облегчение.

Неожиданно парень опять взглянул в сторону школы и помахал рукой. Подруги взвизгнули и присели, чтобы их не было видно с улицы.

— Он меня заметил, — Донна облизнула губы. — Ты видела?

Кулька осторожно приподнялась и выглянула в окно. Столик в кафе был пуст, незнакомец в жёлтой куртке исчез.

Звонок заставил девочек покинуть пункт наблюдения.

На уроке географии Кулька рисовала на обложке тетради человеческие фигурки в профиль. Некоторые из них были проткнуты стрелами.

После уроков девочки отправились домой. Донна всю дорогу вертела головой по сторонам и каждые несколько минут говорила:

— Нет!

— Чего нет? — спросила Кулька, когда они приблизились к дому Донны.

— Да этого парня, — ответила подруга. — Я думала, он встретит меня после занятий…

— Ага, — не стала возражать Кулька. — Мне надо в супермаркет, не хочешь помочь дотащить пакеты с покупками?

— Нет, я занята, — отказала Донна. — Куча дел. Пока, Кулька!

И, взмахнув рукой, она скрылась в подъезде. Кулька, пожав плечами, направилась в магазин. Сделав покупки, она разложила их по полиэтиленовым пакетам и под их шуршание пошла к выходу. Когда Кулька выходила из здания супермаркета, до её ушей донеслось:

— Девушка, вам помочь?

Так как Кульку ещё никто и никогда не называл «девушкой», она решила, что это обратились не к ней. И тут кто-то тронул её за плечо:

— Девушка! — настойчиво повторил голос.

Сердце Кульки застучало, словно отбойный молоток. Ещё до того, как оглянуться, она поняла, кто её беспокоит. Это был тот незнакомец из кафе, парень в жёлтой куртке.

— Вам помочь? — переспросил он.

— Ага, — ответила Кулька. — То есть нет.

— Мне несложно, — сказал парень. — Я тоже иду в ту сторону.

— Меня зовут Скит, — представился он, забирая у девочки пакеты. — Не очень хорошее имя, да?

Кулька не ответила. Она шагала, словно на казнь, не оборачиваясь, смотря прямо перед собой. В голове было пусто. Скит переложил оба пакета в одну руку и зашагал рядом с ней.

— А как тебя зовут? — мягко спросил он.

Кулька молчала. «Вести его к моему дому нельзя, — подумала она. — Нельзя, чтобы он узнал, где я живу». Тем не менее, похоже было на то, что незнакомец знал, в каком доме обитает Кулька, потому что он уверенно шёл вперёд, порой даже немного обгоняя её. «Он за мной следил, — догадалась она. — Что же делать? Если бы я была не такой тупой!» После продолжительного молчания Скит сказал:

— Иногда в жизни происходит такое, чему нет логического объяснения. Ведь так?

Кулька продолжала хранить безмолвие.

— Не очень-то ты разговорчива, — произнёс Скит, останавливаясь.

Они стояли у подъезда Кульки. Парень протянул ей пакеты.

— Здесь мы расстанемся, — грустно сказал он.

— Спасибо, — тихо поблагодарила Кулька.

На деревянных ногах она сделала один шаг, потом другой, словно каждое мгновение ожидая удара в спину. Протянув руку к кодовому замку, отпиравшему дверь в подъезд, она замерла, а потом резко оглянулась. Позади никого не было.

* * *

Кулька влетела в квартиру, захлопнула входную дверь и тщательно заперла её на все замки. Лишь тогда она смогла выдохнуть спокойно. Раздевшись, девочка поставила разогреваться обед и позвонила Донне.

— Привет!

Как рада была Кулька услышать голос подруги. Сбивчиво она рассказала, как парень в жёлтой куртке встретил её у выхода из супермаркета.

— Пригласил тебя на свидание? — в голосе Донны звучал неподдельный интерес.

— Нет, — ответила Кулька. — Помог донести пакеты…

— Чего он сделал? — теперь в голосе слышалось разочарование.

— Донёс мои пакеты до самого подъезда.

— Как-то неромантично, — подвела итог Донна. — Впрочем, романтика и ты — вещи несовместимые. А какой у него голос?

— Не знаю, — ответила Кулька и подумала: «Уверенный у него голос, вот какой».

— Какая же ты везучая, Николетта, такой красивый мальчик тебя проводил, зеленоглазый… — проворковала подруга.

— Донна… разве у этого парня зелёные глаза?

— Конечно! Когда ты его толкнула, он притормозил и внимательно так посмотрел на нас. Зелёные!

— Извини, у меня кастрюля на плите, — Кулька решила оборвать разговор и дала отбой. Она точно запомнила, что у таинственного Скита глаза были чёрные.

Слегка озадаченная, девочка снова пошла на кухню и на этот раз заметила там нечто постороннее. К стеклу, с внешней стороны окна, кто-то приклеил липкой лентой листочек бумаги. Просто белый квадратик.

— Седьмой этаж, — сказала Кулька сама себе. — Забавно…

Она быстро открыла окно, на несколько секунд впустив зиму на кухню, и сорвала бумажку.

* * *

На выходных позвонила бабушка. Ариадна задала всего лишь один вопрос: «Всё в порядке?», выслушала ещё более краткий ответ и сказала, что задержится ещё на две недели. Повесив телефонную трубку, Кулька впервые в жизни подумала, что с бабушкой, впрочем, не так уж и плохо. Пусть бабушка в последнее время была у себя дома нечастым гостем, пусть она часами не отрывалась от своих прескучных книг, но всё же было неплохо знать, что она где-то тут, рядом.

В понедельник, наконец, выглянуло солнце. Кулька вышла из подъезда с пакетом мусора в руках, забросила пакет в бак и проторенной уже дорогой бодро затопала в школу. У дома Донны она притормозила, та, как обычно опаздывала. Кулька, от нечего делать, повернулась к лучам восходящего солнца, словно пытаясь впитать в себя слабое утреннее тепло светила. На лавочке рядом она не сразу заметила постороннего.

— Привет! — услышала она знакомый уже мальчишеский голос.

Это был радостно улыбающийся Скит.

«Ну вот привязался, — подумала Кулька. — Где там Донна?»

Парень поднялся и приблизился к Кульке.

— Не бойся, — сказал он серьёзным тоном. — Если с тобой случится нечто странное, что-то страшное — не бойся. Я помогу тебе. Договорились?

«Со мной никогда не происходит ничего странного», — подумала Кулька. Инцидент с таблетками как-то выветрился из её головы. Но на всякий случай она ответила:

— Ага.

Из подъезда послышались шаги. Но вместо Донны оттуда вышла молодая женщина лет тридцати, смазливая блондинка в шубке из искусственного меха. Кулька обратила внимание, что она с интересом задержала взгляд на Ските. Это было весьма странно и даже неприятно. Но тот ничего не заметил и продолжал:

— Если тебе понадобится моя помощь — просто приклей на оконное стекло бумажный листок. А теперь… мне пора.

После этих слов он, кивнув на прощание, удалился, исчез за углом. Кулька недоумённо пожала плечами. Наконец, из подъезда выскочила Донна.

— Опаздываем! — завопила она. — Никак не могла распутать шнурки на ботинках!

* * *

— Здравствуйте, дети! — поприветствовал класс господин Фик.

Опоздавшие Кулька и Донна в этот момент проскользнули во входную дверь аудитории и как можно незаметнее заняли свои парты. Господин Фик проводил их сердитым взглядом, но ничего не сказал.

— Сегодня у меня для вас радостная весть, — Фик поставил на стол свой кожаный портфель и достал оттуда какую-то разноцветную бумажку. — Помните, на одном из уроков я говорил, что весьма важно было бы провести среди населения генетические тесты, для выявления прямых потомков древних айсов?

В классе зашумели. В последнее время Фик просто помешался на генетических исследованиях.

Дело в том, что с самого начала исследования древнеайской культуры Салтан Фик пытался представить себе облик типичного древнего айса. За основу он взял свой собственный образ, ведь он был прямым наследником древнего народа. Учитель провёл тщательнейшие измерения собственного тела, особенно черепа, и все данные занёс в специальную таблицу. Позднее к этим числам добавились данные потомков древних айсов из правительства, и, исходя из этой компиляции, господин Фик стал развивать теорию о том «кто есть айс, а кто не айс».

Несколько лет подряд он пытался измерять черепа и прочие части тела учеников странными инструментами, но столкнулся со сложностями. Во-первых, допотопные, изъеденные ржавчиной линейки и циркули попросту пугали школьников. Во-вторых, полученные результаты, почему-то никак не желали вписываться в его научную теорию, и Фик решил прекратить антропологические измерения. Спасти это гиблое дело могла бы генетика.

— Но, как я изволил заметить, — продолжал господин Фик, — наш Республиканский Институт Генетики оценивает проведение одного генетического теста в 500 марок. Это, к сожалению, чрезмерно дорого для глобального тестирования. И вот, — он поднял бумажку из портфеля над головой, — я могу обрадовать вас: я получил президентский грант на проведение тридцати генетических тестов! И из всей школы я выбрал для тестирования именно ваш класс!

Тут господин Фик даже прослезился от избытка чувств.

— А какое отношение это имеет к учебному процессу? — прошептала сзади Кульке на ухо Донна.

— С дирекцией школы я уже договорился, — поспешил добавить господин Фик, — так что, дорогие мои, прямо сейчас идите в медпункт. Медея Этовна уже ждёт вас. Заодно выяснится, не затесался ли в наши ряды кто-то, не имеющий отношения к славному айскому роду.

Ученики гуськом потянулись из класса.

— Пойдём, что ещё остаётся? — сказала подруге Донна и потащила её за собой.

— Странно, но мне почему-то не хочется проходить никаких дурацких тестов, — поделилась Кулька своими сомнениями. И подумала: «А всё ли вообще в порядке у господина Фика с головой?»

— Идём-идём, — подбодрила её Донна. — Это же интересно. Запросто профукать чьи-то 500 марок — не каждый день удаётся.

— А ты вообще знаешь, как делают такие тесты? Вдруг там надо кровь сдавать?

Хотя Донна и боялась вида крови, но её это не остановило.

— Если увидим шприц или иголку, то откажемся, и всё тут. Да не бойся ты, дурочка! Думаю, ничего страшного в этих тестах нет, или ты боишься, что у нас хромосомы какие-нибудь дефективные?

Что такое «хромосомы», Кулька не знала, а потому не могла придумать достойного ответа и смолчала. Донна спросила:

— А хочешь, я назовусь твоим именем, а ты — моим?

Пока Кулька размышляла над этим предложением, они с Донной уже входили в кабинет школьной медсестры. Процедура теста оказалась совсем пустяковой — медсестра, Медея Гурская, специальной палочкой брала изо рта тестируемого образец слюны и потом запечатывала эту палочку в специальный герметический конверт.

— Ну, видишь? — прошептала Донна. — Ничего страшного.

У медсестры был вид одновременно важный и скучающий. Когда подошла их очередь, Донна вышла вперёд и выпалила:

— Николетта Шпак!

Кульке не оставалось ничего другого, как назваться именем подруги.

* * *

Парень по имени Скит куда-то пропал. Кулька не видала его ни после уроков, ни следующим утром, ни через день. В среду, посреди урока географии, в кабинет заглянул секретарь директора школы. Он извинился за беспокойство и попросил:

— Донна Кенар, можно тебя на минуточку? Возьми, пожалуйста, свои вещи.

Недоумевающая Донна покинула класс и через минуту, конечно же, не вернулась. Кулька расстроилась. Неужели её подруга опять влипла в какую-нибудь историю? Всю перемену девочка промаялась, не находя себе места. На следующем уроке Кулька никак не могла сосредоточиться, вздрагивая от каждого постороннего шума.

— Что с тобой, Шпак? — спросил учитель биологии. — Тебе нездоровится?

— У неё месячные начались, — сострил кто-то.

В классе засмеялись, Кулька густо покраснела.

Донна появилась только к последнему уроку. Она была явно не в духе. Усевшись за парту, она наклонилась к Кульке и зашептала:

— Меня возили в лабораторию. Заново просили плюнуть им в пробирку. Что-то у них с предыдущим тестом не получилось. А я-то думала, будет что-то поинтересней.

Придя домой после уроков, Кулька взяла листок бумаги и приклеила его на кухонное окно. Правда, не снаружи, а изнутри. Творилось нечто странное, и разобраться со всем этим самостоятельно она не могла. Пусть ей всё объяснит тот, кто, быть может, сам и заварил эту кашу. Прикрепив листок, Кулька подвинула табурет к окну, уселась и стала смиренно ждать. Шло время. Смеркалось. Становилось скучно, Кулька зевнула.

— Интересно, и что я ожидала увидеть? — в конце концов, сказала она вслух. — Наверно, я и впрямь дурочка.

Укоряя себя за излишнюю наивность, Кулька поужинала, потом переместилась в свою комнату, включила телевизор и развалилась на диване. Вдруг ей показалось, что в окно на кухне кто-то стучит. Девочка прислушалась и действительно услышала стук. Кулька замешкалась, и, прежде чем она добралась до кухни, стук прекратился. Она подошла к окну, выглянула наружу и, понятное дело, не увидела ничего подозрительного. Внезапно прозвучал дверной звонок. Окончательно сбитая с толку, Кулька посмотрела в глазок. За дверью стоял Скит. После недолгих колебаний Кулька открыла замок.

— Привет! — Скит улыбнулся.

— Ага, — сказала Кулька. — Привет!

Они немного помолчали.

— Пригласишь меня войти? — поинтересовался Скит.

Кулька ещё немного подумала и, посторонившись, сказала:

— Входи.

Скит пристроил свою жёлтую куртку на вешалке, разулся и пригладил рукой взъерошенные волосы. Ростом он был на голову выше Кульки. Глаза, как Кулька и ожидала, оказались чёрными как смоль.

«Впервые у меня в гостях мальчик», — заметила про себя хозяйка и спросила:

— Чай будешь?

— Спасибо, не откажусь.

Они прошли в гостиную. Кулька усадила парня на диван, хотела включить для него телевизор, но Скит сказал:

— Не надо.

Тогда Кулька заглянула в свою комнату, выключила там свой телевизор, потом пошла на кухню и заварила чай. Скит всё это время смирно сидел на диване и вертел головой по сторонам.

— Так вот как ты живёшь, — сказал он, когда Кулька вернулась с дымящимся чайником и двумя чашками на подносе.

— Ага, — кивнула Кулька.

— Но ты меня зачем-то позвала? Что-то случилось?

— Моё имя Николетта, но все зовут меня Кулькой, — Кулька села напротив Скита и обняла ладонями горячую чашку. — И в моей жизни действительно происходит что-то странное. И я хочу знать, что именно, и почему.

— Расскажи мне, что тебя тревожит, и я постараюсь помочь.

— М-м-м… Значит, так… три недели назад я непонятно как очутилась на крыше соседнего дома, — поделилась Кулька.

Скит заинтересовано кивнул.

— Ну, понимаешь, мы в тот день прогуляли школу… хотели помянуть подругу… и Донна принесла таблетки…

Запинаясь, Кулька поведала всю историю, потом рассказала про генетические тесты. Никогда ещё она не произносила столь длинных речей. Скит не перебивал её. Окончив повествование, Кулька спросила:

— А теперь объясни мне, что бы это могло значить?

— С тестами, скорее всего, всё само собой уладилось, — ответил Скит. — Донна сдала анализ под своим именем, они успокоились… Простое везение, конечно…

Кулька ничего не понимала.

— У меня что-то не в порядке с генами? Я что, какой-то мутант? — спросила она.

Скит захохотал.

— Ты забавная, — сказал он. — Просто… ты другая, не такая, как остальные.

— А какая? Глупая? Меня все считают глупой.

— Ну-ка, одевайся, идём! — Скит вскочил.

— Куда?

— Прогуляемся! Пошли погуляем, Николетта!

* * *

Вечер выдался пасмурным. Небо было мрачным и безрадостным. Солнце давно скрылось где-то за горизонтом. Скит быстрыми шагами шёл по улице, Кулька еле поспевала за ним.

— Куда мы идём? — спросила она, переводя дыхание.

— Тут недалеко, — и Скит взял её за руку.

Город, в котором жила Кулька, был расположен на весьма интересном с географической точки зрения месте. Ландшафт делил город на две части: нижнюю, приморскую, и верхнюю, нагорную. В нижней части, исторически более старой, находился административный центр. Кулька обитала в верхней части.

Вскоре Скит и девочка оказались на склоне горы, на площадке, с которой можно было рассматривать нижнюю часть города. Летом здесь любили фотографироваться туристы. Скит подвёл Кульку к самому краю площадки и сказал:

— Смотри.

И она посмотрела. Тёмные бесцветные дома с тусклыми окнами, луна скрытая серыми облаками, разбитые тротуары в свете горящих кое-где уличных фонарей, люди, которые отсюда выглядели, как букашки… унылое зрелище…

«Со стороны, наверное, мы с ним выглядим как пара на свидании, — подумала Кулька. — Что-то я начала слишком много думать…»

— Видишь? — спросил Скит, улыбаясь.

— Вижу, — ответила Кулька. — Город. Небо. Серость. Тоска.

Неожиданно Скит стал позади неё, сжал ладонями плечи девочки и повторил:

— Смотри!

Вдруг небо окрасилось фиолетовыми, жёлтыми и красными цветами. Кулька увидела, что в облаках, над городом проворно снуют какие-то тёмные тени. Коробки жилых домов тоже перестали быть серыми и приобрели оттенки всех цветов радуги. А где-то левее, у самого моря, неведомо откуда взялся высокий острый шпиль, которого раньше не было и быть не могло. Кулька протёрла глаза. Но фантасмагорическая, немного безумная картина и не думала исчезать.

— Что это? — пролепетала она.

— Некоторые глотают таблетки и прочую дрянь, чтобы увидеть нечто подобное вместо скучной серой реальности, — сказал Скит. — Отравленный препаратами мозг являет своему владельцу порой прекрасные, порой отвратительные миры. Но эти миры не простираются дальше его черепной коробки. Кое-кто проводит в чудных видениях годы, а потом бесславно гибнет.

«Неужели он подбросил мне что-то в чай?» — Кулька ужаснулась.

— Это всё… ненастоящее? — спросила она.

Скит опять рассмеялся.

— Ты — другое дело, — сказал он. — Пошли!

Они стали спускаться по лестнице, ведущей в нижнюю часть города. Навстречу им поднимался некий господин в чёрном плаще. В свете фонаря его гладко выбритое лицо, колючие глаза почему-то показались Кульке неприятными.

— Приглядись к нему получше, — шепнул Скит, крепко сжимая её ладонь.

И Кулька вдруг увидела, что лицо этого господина почерневшее, безносое, а сквозь прогнившую щеку виднеются страшные жёлтые зубы. Тусклые безжизненные глаза равнодушно скользнули по ним, и незнакомец прошёл мимо.

Когда тот был уже далеко, Скит процедил сквозь зубы:

— Мертвец.

Кулька открыла было рот, чтобы задать какой-то вопрос, но тут мимо её лица пронеслось нечто чёрное, холодное, ужасное.

— Это Тень, — сказал Скит. — Не бойся, им до тебя нет дела.

— Почему я этого никогда раньше не видела? — спросила Кулька.

— Может быть и видела, когда была маленькая. А потом стала видеть, как все, и забыла, как нужно смотреть. Я же просто тебе напомнил.

— Так это всё реально?

— А как ты думаешь?

— Но… всё стало таким… необычным… страшным…

— Это только на первых порах, — успокоил её Скит.

Они спустились с лестницы, ступили на главный городской проспект, который начинался у подножия горы и заканчивался на набережной, и пошли вперёд. Кулька непрестанно поражалась тому, насколько изменился мир перед её глазами. Попадавшиеся им редкие прохожие, однако, выглядели вполне нормально, среди них не было ни одного мертвеца. На перекрёстке Кулька обратила внимание на пешехода, в глазах которого словно горели призрачные огоньки. Скит заметил, куда она смотрит, и негромко пояснил:

— Скоро умрёт.

У ресторана девочка наконец увидала ещё одного мёртвого — на этот раз это был модно одетый молодой человек, усаживавший в автомобиль свою спутницу — красивую, но не очень молодую женщину, на руках которой, как успела заметить Кулька, сверкали драгоценными камнями кольца.

— Их не так уж много, — произнёс Скит, — но, по возможности, их лучше избегать.

Кульке вдруг захотелось оказаться перед зеркалом и посмотреть, как же теперь выглядит она.

— А я… не такая? — спросила девочка своего провожатого.

— Нет, — всё так же с улыбкой ответил Скит, — ты другая.

Они оказались у самого высокого в городе здания. На первом этаже был дворец бракосочетаний и ресторан, над ним — офисы и ещё выше — жилые квартиры.

— Не бойся, — опять сказал Скит и крепко обнял её.

И прежде чем девочка успела что-либо понять, земля ускользнула у неё из-под ног. Скит вместе с Кулькой взмыл в воздух и через несколько секунд опустился с ней на крышу.

— А вдруг нас кто-то заметил? — переведя дух, встревожилась Кулька. «Снова крыша!» — подумала она.

— Не заметил, даже если этот кто-то и смотрел в нашу сторону, — успокоил её Скит. — Правда, здесь красиво?

Кулька осторожно посмотрела вниз, оглянулась по сторонам. Сейчас она вряд ли могла сказать, что восторгается красотами открывшегося перед ней нового мира, скорее эта новизна пугала её.

— Не хотелось бы отсюда шлёпнуться, — Кулька застучала зубами, её охватила дрожь.

— Поцелуй меня, — попросил Скит.

Кульке показалось, что она ослышалась.

— Что? — переспросила она.

— Поцелуй. Всего один поцелуй, — и Скит улыбнулся.

— Я не могу!

Скит крепче обнял Кульку, и бедной девочке просто некуда было деться.

— Я тебя полюбил, как только увидел, — признался Скит.

Кулька рискнула взглянуть ему в глаза. Как же он был красив! Она почувствовала внутри себя что-то, чего раньше никогда не ощущала. Кровь прилила к её лицу. Сердце забилось изо всех сил.

— Я… — начала было Кулька, но не смогла договорить.

— Ты самая лучшая… — с горящими глазами сказал Скит и прижал её к себе ещё сильнее.

Кулька медленно прикрыла глаза и потянулась губами к губам парня, который показал ей сокрытую красоту окружающего её мира. Их губы соприкоснулись. Это был первый Кулькин поцелуй.

А потом она ощутила, что Скит, всё так же улыбаясь, оттолкнул её от себя обеими руками. Теперь под её ногами не было прочной и твёрдой поверхности, и маленькое тело медленно, словно во сне, полетело к земле. Этот негодяй в жёлтой куртке попросту столкнул её с крыши. «Вот и всё», — успела подумать Кулька.

3. Ночное знакомство

Кулька летела куда-то вперёд. Леденящий ветер бил её в лицо. По сторонам кружились огромные снежинки. В голове её волшебным образом прояснилось. С удивительной чёткостью девочка помнила всё, что происходило с ней за минувший месяц, в том числе и подробности её знакомства с коварным парнем в жёлтой куртке. И то, как он только что сбросил её с высокого дома. Удивительно, но она не разбилась, не превратилась в кровавое пятно на асфальте. Она взлетела, и лишь спустя некоторое время поняла, что умеет летать. И Кулька изо всех сил полетела прочь. За очень короткое время Скит оказался где-то далеко позади. Как, впрочем, и все остальные.

Этот гадкий Скит! И этого мерзавца она поцеловала, причём сама желая этого… И, что уж тут говорить, в то мгновение ей было даже приятно, от прикосновения его тёплых губ всё внутри Кульки затрепетало, а внутри живота возникло какое-то странное чувство… Сейчас же в душе девочки закипала злоба, губы Скита представлялись ей столь отвратительными, что Кулька ощутила лёгкую тошноту.

Вскоре внизу под ней зашумело тёмными волнами холодное зимнее море. Странно, но, живя в приморском городе, Кулька редко бывала на пляже, купалась в море. И лишь теперь, когда весь мир перевернулся с ног на голову, судьба занесла её сюда. Но не для того же, чтобы она окончила здесь своё существование? «Куда-то я залетела не туда», — подумала Кулька и повернула назад, к городу.

Куда же направиться? Домой? Попробовать поймать мерзкого Скита и высказать, какого она о нём мнения? А вдруг он проделывает подобные штуки с разными девчонками? Кулька ужаснулась, и поскорее прогнала от себя какую-то слабую мысль, она подумает об этом после. Не сейчас. Лучше уж она полетит туда, где никогда ещё не была, к примеру, к таинственной башне, острый шпиль которой, казалось, вонзался в облака.

Кулька зависла в воздухе. И тут внимание её привлекло здание какого-то храма. На его куполе сидел, прислонившись к кресту, какой-то толстый коротышка и что-то там делал. Лестницы, по которой он мог бы забраться туда, видно не было. Девочка подлетела ближе и опустилась на крышу рядом с ним. Коротышка бросил на неё мимолётный взгляд и продолжил своё дело. На его коленях стояла картонная коробка, из которой он доставал симпатичные пирожные с кремом. Пирожные он отправлял в рот и с аппетитом и чавканьем поедал их. Хотя луна светила не так и ярко, Кулька ясно видела его липкие от сладкого крема пальцы с грязными ногтями, шарф, обмотанный вокруг шеи, порванную в нескольких местах куртку. А вот черты лица как-то были скрыты тьмой, его физиономию Кулька так и не смогла разглядеть.

— Тебе не кажется, что можно было бы сесть на другое строение? — спросила девочка незнакомца.

Коротышка перестал поглощать пирожные, посмотрел по сторонам, вниз, на церковный двор, а потом ответил:

— Не пойму, что тебе не нравится. Это место ничуть не лучше, чем остальные.

У него был противный голос. Тем не менее, коротышка протянул Кульке коробку и предложил:

— Угощайся.

— Нет уж, спасибо, — девочка осторожно присела.

Коротышка съел ещё три или четыре пирожных, а потом, несмотря на то, что коробке что-то оставалось, швырнул её вниз, прямо на красиво вымощенную дорожку.

«Кому-то это явно не понравится», — подумала Кулька.

Незнакомец вытерся не очень чистым платком, высморкался и воззрился на девочку. Это был довольно жалкий и отталкивающий тип, но Кулька почему-то не спешила улетать. Сладкоежка вдруг несильно ткнул её в плечо пальцем и сказал:

— Бум! Ой! Ай! — и рассмеялся.

Девочка немного, насколько позволяла крутизна крыши, отодвинулась и спросила:

— Ты глупый?

— Да, — ответил тот и перестал смеяться. — Не плачь!

— Я разве плачу? — удивилась Кулька, но, дотронувшись до лица, обнаружила, что оно действительно мокрое от слёз.

— Это из-за поцелуя, — попробовала она пояснить. — А ты кто?

— Я приношу то, чего не воротишь, — ответил коротышка. Кулька ещё раз попыталась рассмотреть его лицо, и вдруг на мгновение перед её глазами возникла тоскливая картина: огромная высохшая равнина, усеянная вдоль и поперёк трупами. И конца этому полю не было…

Незнакомец кашлянул, и видение исчезло. Наверное, ей просто почудилось. Неожиданно странный человечек спросил:

— Неужели ты позволила поцеловать себя?

— Ну… он показал мне, что всё на самом деле выглядит иначе… — замялась Кулька.

— Ты отдала за это свой первый поцелуй? — в голосе незнакомца читалось огромное удивление.

— Это был всего лишь поцелуй.

— «Всего лишь поцелуй», — передразнил её коротышка. — Глупая девчонка!

— Эй, полегче! — возмутилась Кулька.

Незнакомец ей совсем не нравился. Она осмотрелась. Вокруг было необъятное пространство, посредине которого была она, маленькая девочка, чудом оказавшаяся в этом странном месте, на крыше. В воздухе пахло холодной сыростью. На горизонте вдруг замелькали какие-то разноцветные огни. Кулька, приоткрыв рот от удивления, некоторое время наблюдала за ними. Всё было настолько нереальным…

— Может быть, мне всё это снится? — наморщив лоб, чтобы лучше думалось, произнесла девочка.

Она подумала ещё немного, и тут ей в голову пришла мысль, от которой девочке стало немного нехорошо, даже голова закружилась.

— А вдруг я всё ещё под действием таблеток Донны? — спросила она саму себя и посмотрела на незнакомца. — Вдруг тебя нет, ты всего лишь мой собственный глюк?

Человечек вдруг противненько захихикал:

— Так меня давно не оскорбляли! Назвать меня глюком не очень красивой и не очень худенькой глупышки!

— Кто бы говорил! — обиделась Кулька.

Разговор зашёл в тупик. Холодный ветер теребил волосы девочки, развевал концы шарфа невежливого незнакомца.

— Всё не такое, как кажется на первый взгляд, — неожиданно сказал тот. — Чтобы увидеть необычное, вовсе необязательно съесть что-нибудь необычное.

— Почему-то это необычное какое-то не очень дружелюбное, — заметила Кулька, вспомнив живых мёртвых на улицах и внушающие опасение тёмные тени.

— Таков уж этот мир…

— Но есть, наверное, места и лучше? — несмело предположила девочка.

— Возможно, — человечек не стал спорить.

— А туда можно попасть?

Незнакомец немного помолчал, а потом ответил скрипучим голосом:

— Многие люди живут, поставив для себя главной целью попасть туда, где будет, по их мнению, лучше. Вот только их почему-то не волнует, что там они никому не нужны и там их никто не ждёт. И, попав туда, чаще всего они это место делают хуже.

Кулька ничего не поняла.

— Но всё же, как туда попасть? — переспросила она.

Коротышка осторожно подполз к краю крыши и сказал:

— Шлёпнись вниз и… как знать, возможно, ты попадёшь туда, куда хочешь, — и он снова захихикал.

Кулька рассердилась на глупый совет и замолчала. Ветер крепчал, становилось всё холоднее.

— Как тебя зовут? — решилась спросить она.

Но незнакомец не ответил, а вскочил, сказал: «До встречи, Кулька!», подпрыгнул, превратился в какое-то маленькое насекомое и улетел прочь прежде, чем девочка успела моргнуть.

«До встречи», — проворчала про себя Кулька. Можно подумать, ей захочется ещё раз встретиться с этим пренеприятнейшим типом. Уж лучше, наверное, живые мертвецы… С ними, по крайней мере, было ясно: ничего хорошего ждать от врагов всего живого не приходилось. Чего же ждать от странного любителя пирожных — она просто не знала. Но пора было отправляться в путь. Кулька ещё раз взглянула на загадочную башню на востоке и полетела домой. Квартира, которую она оставила несколько часов назад, выглядела, как обычно. Знакомая мебель, знакомые предметы, знакомые запахи. Девочка переоделась в пижаму, почистила зубы, расстелила постель.

Перед тем как уснуть, она решила ещё немножечко полетать. Она залезла на кровать, прыгнула и… рухнула вниз. Недоумевая, она сидела на полу и потирала большую шишку на колене. За стенами недовольно ворчали разбуженные грохотом соседи.

* * *

В четверг Кульки не было в школе. Донне было не по себе. Ей было одиноко. После занятий она позвонила Кульке домой, но никто не ответил.

А в пятницу первым уроком был урок творчества, или, официально, урок эстетической культуры, или же, сокращённо, «эс-ра». Класс, как обычно, разделился. Половина пошла в кабинет искусств, чтобы учиться рисовать или делать вид, что учатся этому, а половина, не склонная к художественному творчеству, отправилась в другой кабинет для другого вида деятельности. В полуподвальном помещении эта вторая половина изготовляла пластины с автомобильными номерами. Донна, хотя и не любила рисовать, по результатам специальных тестов была определена как ребёнок склонный к рисованию. И Кулька тоже.

Учительницей рисования была незамужняя дама лет тридцати пяти. Звали её Хельга Лим. Конечно, она сама была художницей, рисовала странные картины, которые оказывали на психику зрителей угнетающее воздействие. Детей Хельга ненавидела, и было непонятно, как она вообще попала в школу.

На своих уроках мадам Лим заставляла школьников изо дня в день рисовать одни и те же пирамидку, куб и шар. Самые худшие рисунки в конце занятия она демонстративно разрывала, сопровождая свои действия какими-нибудь язвительными замечаниями. Некоторые особо впечатлительные учащиеся плакали и просили потом перевести их в группу, которая делала номера для автомобилей.

Но в этот день учительница, войдя в кабинет, спрятала геометрические тела под стол и сказала:

— Сегодня, дети, мы будем рисовать человека.

Донна нервно поглядывала по сторонам. Мало того, что глупая Кулька заставляет её страдать в одиночестве, так ещё рисовать придётся что-то новое и незнакомое. А вдруг она не справится?

— Как вы знаете, — продолжала мадам Лим, — наше славное государство было основано древними айсами, и мы все — их потомки. Поэтому давайте сейчас возьмём в руки наши карандаши и кисточки и нарисуем айса во всём его великолепии.

На этих словах дверь в класс распахнулась и все увидели господина Фика. Господин Фик выглядел более чем необычно. Он был обнажён, вокруг его чресел была обмотана какая-то золотистая тряпочка.

— Здравствуйте, потомки великих айсов! — обратился он с приветственной речью к классу. — Мы с мадам Лим решили реализовать совместный проект, цель которого — запечатлеть на холсте облик великого Опинна!

— Опинн — первый из айсов, который сотворил вселенную! — сказал с места ученик Разов.

— Правильно, молодец, — сказал господин Фик.

Он подошёл к столу, на котором обычно стояли модели для рисования, и водрузился на нём, словно на постаменте, приняв величественную позу.

— Итак, — скромно продолжал Фик, — я решил помочь вам представить облик древнего айса посредством своей собственной персоны. Хотя, безусловно, ваша генетическая память окажет вам в процессе творчества гораздо большую помощь…

— Извините, — в дверь проскользнула Кулька.

Мадам Лим грозно шикнула на неё, Кулька поспешно заняла своё место и достала лист бумаги и цветные карандаши.

— Ты где пропадаешь? — прошептала подруге Донна, но та не ответила.

Она даже не повернула головы. Выглядела Кулька странно — она была какая-то потрёпанная, задумчивая и уставшая. И с громадной шишкой на лбу.

— Итак, представьте себе! — Салтан Фик, выпрямившись, простёр куда-то вперёд руку. — Миллиард лет до нашей эры! Как написал великий айский поэт: Пенные волны бурно бились о берег, и на сушу вышли тридцать три древних айса, в золотой броне и со сверкающим оружием!

— А женщины среди этих тридцати трёх были? — спросил кто-то в классе.

Господин Фик встрепенулся, гневно обвёл взором учеников, но потом решил сделать вид, что не услышал.

— Как вы знаете, — продолжил он, — индусы приняли айсов за своих богов…

— Господин Фик, можно вопрос? — поднял руку Разов. — Вам в руке меч нарисовать или копьё?

После нескольких уточняющих вопросов все принялись рисовать. У Донны были гуашевые краски. Она нарисовала волны и каменистый берег и принялась за фигуру древнего айса. Тут и начались проблемы. Ноги айса получились кривые, одна рука длиннее, другая — короче, чем положено, глаза выпирали из орбит, а весь облик потомка говорил о том, что он поднялся не из морских глубин, а из глубин канализации.

Донна запаниковала — времени оставалось всё меньше, а она, похоже, сделала всё, что было в её силах. Господин Фик всё так же сидел на постаменте, смотря куда-то в сторону, мадам Лим скрылась за ширмой, и оттуда доносилось позвякивание стекла.

— Кулька! — тихонечко позвала подругу Донна.

Та не оборачивалась. Донна посмотрела на её лист и поразилась: весь урок Кулька рисовала пирамидку, куб и шар! Она проигнорировала задание учителя! Кошмар!

Тут Кулька, видимо, почувствовала взгляд Донны и повернула к ней лицо.

Её глаза были заплаканы. Было видно, что она пережила нечто чрезвычайное.

В конце урока господин Фик и мадам Лим оценивали работы своих учеников. Больше всего они расхваливали рисунок Йоргена Разова — тот изобразил масляными красками настолько грозную фигуру, что при виде её становилось понятно, что противникам древних айсов придётся несладко. Господин Фик чуть не упал в обморок от умиления. Понятное дело, что за отведенное время Разов не успел проработать детали, поэтому ему поручили закончить работу, освободив на несколько дней от остальных занятий.

Второе место, чего никак не ожидала Донна, занял её собственный рисунок.

— Мило, — сказала Хельга Лим.

— Самобытно, — сказал Салтан Фик и смахнул набежавшую слезу.

То, что Кулька нарисовала пирамидку с шаром, никто, кроме Донны, не заметил.

* * *

— Что случилось?

На перемене Донна загнала подругу в угол и учинила допрос.

— Что случилось, дурёха? Ты почему ревела? Я же вижу!

Кулька подняла голову.

— А, это ты, Донна, — сказала она, словно только сейчас заметила подружку.

Донне стало не по себе. Она приобняла Кульку за плечи и на этот раз спросила гораздо мягче:

— Ну что стряслось, Николетта?

Кулька тяжело вздохнула, потом ещё раз. Она попыталась улыбнуться, но губы предательски задрожали. Взяв, наконец, себя в руки, она ответила:

— Всё плохо, Донна. Всё просто ужасно! Я… я разучилась летать…

В первое мгновение Донна не поверила своим ушам, а через секунду она расхохоталась так, словно в неё вселился бес. Она смеялась так громко, что все начали оглядываться в их сторону.

— Глупая Кулька! — нахохотавшись вволю, сказала Донна. — Ты никогда и не умела летать! Ну как можно быть такой дурочкой?

Кулька печально улыбнулась и ничего не ответила. Вдруг она почувствовала носом тяжёлую, удушающую вонь, которая возникла ниоткуда, проникла в её ноздри, скатилась словно капля расплавленного свинца в её желудок, отчего девочку начало подташнивать. Слёзы, было выступившие на глазах Кульки, мгновенно испарились.

— Здраствуйте, девушки, — услышала она приторный голос, голос, знакомый ей с первого дня учёбы.

К ним подошёл Йорген Разов, лучший ученик в классе, а может, даже и во всей школе. И с каждым его словом Кулька всё сильнее и сильнее чувствовала зловоние, окутавшее её невидимой мантией. Она стояла к нему спиной и до смерти боялась обернуться, от напряжения Кульке казалось, что волосы на её затылке зашевелились сами собой.

— Чего тебе надо, Йорик? — нарочито грубо спросила Донна, хотя многие знали, что она сохнет от неразделённой любви к нему.

— Просто подошёл поздравить, — ласково проворковал Разов. — Твоя работа мне очень понравилась. Я считаю, что она вполне достойно заняла второе место.

Кулька увидела, что щёки Донны порозовели. Похоже, похвала была ей приятна, даже в таком ключе. Йорген ещё что-то говорил, но Кулька не разбирала слов. Она медленно наклонила голову, словно задумавшись, а потом на мгновение оглянулась через плечо. Второй раз смотреть ей не понадобилось, увиденная картина навечно врезалась в её память. Конечно, это был Разов, но вот только немного не такой, каким она всегда его знала. С лица у него как будто содрали вместе с мясом кожу, в неприлично открывшейся челюсти торчали длинные желтоватые зубы, сквозь зиявшие дыры в щеках внутри головы юноши были видны какие-то склизкие трубки и находящиеся в процессе разложения ткани. А вот белокурые волосы не изменились, всё также они спадали на лоб, слегка нависая над глазами. Но самое страшное в изменившемся лице одноклассника — это были его глаза, мутные и какие-то вялые, похожие на гнилые апельсины, они чудом удерживались в глазницах черепа и смотрели на мир с непередаваемой злобой, в них светилась ненависть ко всему живому.

«Мёртвый», — удовлетворённо подумала Кулька. Страх куда-то испарился, сейчас ей было просто противно, хотелось помыть мылом руки, пополоскать рот и выйти на свежий воздух. «Странно, но почему я раньше не чувствовала этой вони и не замечала, что Йорик — живой мертвец? Впрочем, я много чего не замечала».

Разов сказал ещё что-то, отчего Донна ещё сильнее покраснела от удовольствия, и ушёл. Наверное, по каким-то своим мёртвым делам. Всё это время он делал вид, что не замечает Кульки, что, впрочем, в свете открывшихся обстоятельств её вполне устраивало.

— Так что ты там говорила, дурочка? — повернулась Донна к подруге.

Кулька выдохнула воздух, вытерла рукой остатки слёз и опять улыбнулась. Но на этот раз улыбка её была уверенной.

4. Учитель математики

— Кулька, ты спишь?

Бабушка ещё не приехала, звонков от неё в последнее время почему-то не было, а Кульке стало тоскливо и даже немного жутковато проводить долгие зимние вечера в полном одиночестве, и потому она пригласила Донну ночевать у неё. Хотя бы на несколько дней. Подруга легко согласилась, но предупредила, что делать по хозяйству ничего не умеет и не будет. Когда Кулька передвигала кушетку из одной комнаты в другую, Донна развалилась в кресле, грызла орешки из пакетика, хихикала и смотрела телевизор. Когда пришла пора ложиться спать, девочки почистили зубы, гостья легла на диване, хозяйка же пристроилась на кушетке. Свет был выключен, а Донне, видимо, захотелось перед сном поговорить.

— Нет, — ответила Кулька.

Она лежала на спине, ровно вытянувшись, и смотрела в тёмный потолок.

— Я думала, ты спишь. Так тихо лежишь.

— Ага, — кратко ответила Кулька.

— А твои папа и мама правда погибли?

— Да.

— Сожалею, — печально отозвалась Донна.

Кульке почему-то стало неудобно перед подругой, и она поспешила добавить:

— Я их совсем не помню. Мне было три месяца. Их убило током.

— Может, их убили злые колдуны? И ты на самом деле — потомок древнего рода волшебников? — вдруг затараторила Донна. — Как этот мальчик из…

— Нет, — прервала Кулька.

Гостья некоторое время помолчала, а потом сказала:

— Извини. Даже если ты ничего не помнишь, думаю, эта тема тебе совсем неприятна. Хотя… иногда мне хотелось бы, чтобы моих родителей не стало.

Некоторое время царила тишина. Кулька слышала, как подруга ворочается под одеялом.

— А ты странная, Кулька, — то и дело зевая, вновь заговорила Донна. — И с генетическим тестом у тебя что-то не так… В первом классе бабушка приводила тебя за руку и сажала за парту, словно куклу. Все думали, что ты идиотка.

— У тебя была сумка с нарисованной феей, — вдруг вспомнила Кулька.

Яркие картинки воспоминаний первых лет в школе ожили перед её глазами. Однако саму себя она вспомнить не могла, о чём думала, что делала — всё это поглотило забвение.

— Ага… и мы тогда… с Наташей… — тут рассказ гостьи оборвался, и она надолго замолчала.

Кулька прислушивалась к её ровному, размеренному дыханию, пока не поняла, что та уже пребывает в мире грёз. Тогда она сама закрыла глаза и, как всегда, мгновенно уснула. Снов она никогда не видела.

* * *

Кулька не по дням, а по часам менялась, менялась внешне и внутренне. Её тело, видно, что-то вспомнив, начало так быстро расти, что очень скоро девочка догнала по росту своих одноклассниц. Конечности прямо-таки волшебным образом удлинились, и первое время Кулька задевала руками и ногами людей и неодушевлённые предметы. Её привычная упитанность куда-то подевалась, и Донна по доброте душевной начала подкармливать подругу на переменах булочками. Но не внешние признаки были главными для Кульки. Всё чаще девочка могла смотреть на окружающий мир «тайным» зрением, как она его называла. С помощью него она видела лопающихся от злобы мертвецов, парящие во мраке тени, странные дома на странных улицах и много чего ещё интересного. Причём это зрение было настолько «тайным», что даже своей лучшей и единственной подруге Донне, даже родной и любимой бабушке, которая привезла ей в подарок из Египта какую-то старинную статуэтку, Кулька не обмолвилась ни словечком. Несколько тщетных попыток полёта немного опечалили её, однако Кулька не унывала, ибо сердцем чувствовала, что если понадобится, то она снова полетит.

Конечно, у открывшегося зрения были и не совсем хорошие стороны. Каково было Кульке сидеть на расстоянии вытянутой руки от Йоргена Разова, живого мертвеца с его вечно гниющей плотью! Несмотря на это, Кулька приучила сдерживать отвращение, прогонять прочь ощущение тошноты, и, натыкаясь взглядом на скалящийся череп со светлыми кудрями, она сдержанно улыбалась в ответ. Второе зрение, всё же было бесполезно при просмотре телевизора или фотографий. Но и так было ясно, что первые лица страны на самом деле не являются представителями рода человеческого. Умело загримированные политики с умным видом вели по телевизору высокопарные беседы и обращались с патриотичными речами к народу, весь город был увешан плакатами с их приукрашенными фотографиями, но Кулька, глядя на эти холёные лица, еле сдерживала смех, представляя, что они являют из себя в действительности.

Но среди людей жили подобием человеческой жизни не только живые мертвецы. На одного из таких Кулька наткнулась по пути домой из школы. Донна в тот день умчалась на очередное свидание, пообещав позвонить вечером и рассказать подробности. Кулька решила прогуляться и свернула на узкую улочку, вдоль дороги тянулся разномастный забор, за которым стояли частные дома. Кулька шла по грязному асфальту, размышляя, в чём же смысл того, что ей открылась возможность видеть незримое. Вдруг она увидела пожилого мужчину, склонившегося под большим дубом. Старик собирал чёрные подгнившие жёлуди, оставшиеся с осени. Зачем они ему могли понадобиться — девочка сообразить не смогла.

— Эй, что это ты делаешь? — услышала Кулька грозный и неприятный голос.

В воротах возле дерева открылась калитка, и оттуда выбежал хозяин дома, жирный мужчина на коротких ногах, в руках он держал детское пластмассовое ведёрко оранжевого цвета. Старик от этого крика вздрогнул, распрямился и, не оглядываясь, побрёл прочь.

— Ты это дерево садил? Собирают тут! — не унимался хозяин. — Нищее отродье! Ходят тут, собирают чужое!

Остальные его ругательства были совсем нецензурные. Кулька взглянула на хозяина дома и улыбнулась краешком рта. Вместо человеческого лица она увидела свиное рыло. Хозяин, вдоволь насладившись сквернословием, злобно посмотрел маленькими глазками на девочку, упал на четвереньки и, похрюкивая, начал собирать гнилые жёлуди в ведро. Кулька хотела ему сказать, что деревья, растущие вне заборов и оград, являются муниципальной собственностью, но смолчала. Этого упитанного мужчину она уже видела, когда забредала на эту улочку. Обычно он проезжал мимо девочки в лимузине (в тёплое время года — с открытым верхом), обдавая её пылью или грязью из-под колёс. А ведь наверняка в жизни этот сквернослов считается примерным семьянином, любящим отцом, у него есть друзья и уважающие его сотрудники. Но в реальности это был боров в одежде, притворяющийся человеком. Тихонечко фыркнув, Кулька прошла мимо.

Впоследствии она при виде дорогого автомобиля не раз убеждалась, что за рулём его сидит или сочащийся одновременно как ненавистью, так и гноем мертвец, или отожравшаяся свинья, или какое-либо иное существо в маске человека, или же некто, подсознательно желающий влиться в их компанию. Пешком представители этих групп встречались редко, девочке представилось, что они, эти ходячие трупы, просто брезгуют дышать одним воздухом с обычными людьми и потому предпочитают запереться в железной коробке на колёсиках, чтобы оттуда с высокомерным презрением взирать на остальных, в том числе и на неё, Кульку. А ещё она встречала на улицах города людей-крыс, людей-змей, других зверолюдей и прочую пакость. Попадались кошмарные уродцы, колыбелью которых явно была не земная поверхность, и равнодушные на вид роботы. Были даже люди, состоящие целиком из экскрементов, а также те, кто в той или иной степени был перепачкан этим. Находиться рядом с ними было невозможно, и Кулька всеми силами старалась держаться от таких подальше, переходила на другую сторону улицы, покидала автобус, выходила из магазина. И все эти нелюди они для непосвящённого выглядели обычными смертными…

В школе замаскированных нелюдей было не так уж много. В первом классе учился симпатичный поросёнок. И, кроме Разова, Кулька заметила ещё двух мёртвых старшеклассников. Второй учитель математики по фамилии Дайн, заменявший часто хворающего господина Нерада, тоже был живым мертвецом. А вот господин Фик вопреки всем своим желаниям был обычным смертным. Кульке забавно было смотреть как он пыжится в своём нелепом костюме древнего айса, с нагрудником из кованого золота, как он путём перестановки и замены букв в старых литературных памятниках разгадывает сокровенное послание, оставленное сакральными предками для своих славных потомков, как он доказывает непревзойдённое величие айсов над всеми остальными народами. Однако, все эти поползновения учителя истории приносили свои плоды, господин Фик по приглашению власти предержащих часто уезжал в столицу, да и его время от времени прямо в школе посещали сановники различных рангов, которые как раз и были в основном мертвецами. Господин Фик с радостью пожимал мёртвые руки и с раболепием глядел в мёртвые глаза визитёров, даже не подозревая, что прикосновения к склизкой гниющей плоти оскверняют его руки.

Обычные люди, подобные господину Фику, которые любой ценой старались угодить сокрытым под человечьей маской нелюдям, всегда удивляли Кульку. Чем-то они напоминали ей собак, охранявших огромные особняки, в которых жили живые мертвецы или прямоходящие свиньи. Когда девочка проходила мимо высокого забора, с той стороны ограды к ней не раз бросалась злобная псина. С пеной у рта зверюга облаивала случайного прохожего, чтобы потом вернуться и подобострастно облизать гнилую руку мёртвеца, кормящую её помоями. Но если собак Кулька ещё могла понять — те, наверное, с самого щенячьего возраста, с первых дней жизни видели вокруг себя одни гнилые мёртвые хари и привыкли к запаху тлена, то обычных людей, которые, образно выражаясь, ходили перед мертвецами на четвереньках, подобно шавкам, и с усердием облизывали тем руки и другие части тела, она просто не понимала. Ведь в детстве эти приспешники нелюдей наверняка были обычными мальчиками и девочками, слушали колыбельные, читали правильные книжки, совершали, возможно, хорошие поступки. Отчего же сейчас всё перевернулось? Почему они лобызаются с мёртвыми? Зачем хотят быть похожими на дерьмолюдей? Но тут Кулька вспоминала, что истинные лица сильных мира сего мало кто видит, и ей становилось грустно.

* * *

В начале новой недели, словно в подтверждение того, что «понедельник — день тяжёлый», учитель математики решил устроить контрольную работу. У господина Нерада, как обычно, был нездоровый вид, пожелтевшее лицо и синяки под глазами.

— Уберите все электронные устройства, — печально произнёс он и раздал всем по листку с тестом.

Кулька расстроилась. Она, впрочем, как и все остальные, ненавидела контрольные, разве можно было сообразить, в какой именно клетке нужно поставить отметку, ведь их было так много! Однако у неё был свой метод прохождения тестов. Кулька представляла себе монетку, подбрасывала её, и если выпадал орёл, то из предлагаемых ответов нужно было отсеять чётные варианты, а если решка — нечётные. Подбрасывание воображаемой монетки продолжалось, пока на вопрос не оставался единственный ответ. К сожалению, не всегда верный. Когда девочка по секрету рассказала об этом своим подругам, они её высмеяли, а Донна назвала «дурой набитой». Учителя были на словах не столь откровенны, но думали, пожалуй, то же самое.

Кулька просмотрела листок с обеих сторон. Заданий было много. Она вписала в прямоугольник вверху справа своё имя, прочитала первый вопрос и только было собралась воспользоваться силой воображения, как вдруг её озарило. «Квадратное уравнение, — подумала девочка. — Мы такие уже две недели решаем». В памяти возник образ господина Нерада у доски, Кулька будто заново услышала его объяснения. Всё это было так удивительно, что девочка от изумления даже приоткрыла рот. Учитель в этот момент как раз посмотрел на неё, и вид у Кульки был самый идиотский. Не хватало только слюны, капающей изо рта. Девочка, осознав это, вздрогнула, раздался треск пластмассы.

— Господин Нерад, а Кулька опять ручку сломала, — раздался ехидный голос одноклассника.

К сожалению, это повторялось слишком часто, стоило девочке предаться своим глупеньким коротеньким мыслям, как пишущая ручка в её пальцах то и дело норовила сломаться. Обычно у неё была запасная, но не сегодня. Кулька повернулась к Донне, но подруга развела руками и показала карандаш. Но карандашом заполнять тест было нельзя. Девочка растерялась. Учитель, уловив её беспомощный взгляд, спросил:

— Ребята, у кого-нибудь есть лишняя ручка для Николетты?

— А вдруг она и мою ручку сломает? — с улыбкой посмотрел в её сторону Йорик, лучше бы он вовсе не поворачивал к ней своё мерзкое лицо!

Одноклассники приглушённо захихикали, ручки никто не дал. Даже если у кого и была запасная ручка, то этот кто-то думал, что проблема касается только Кульки и разбираться с ней должна только она. Таковы уж были неписанные школьные законы: каждый сам за себя. К тому же, может, она специально то и дело уничтожает ручки? Господин Нерад всё же решил её выручить.

— Держи, — сказал он и протянул ей собственную авторучку. — После урока верни, пожалуйста.

Едва ручка коснулась пальцев Кульки, как она почувствовала несильную, но неожиданную боль. Ручка учителя математики упала на лист с контрольным тестом. Господин Нерад ничего не заметил и вернулся за свой стол.

Учительская ручка лежала перед Кулькой на столе. Это была самая обыкновенная ручка. Девочка снова протянула к ней руку и опять ощутила в кончиках пальцев какое-то неприятное чувство. Дотрагиваться до ручки её расхотелось. Что же тут не так? Кулька осторожно сдвинула лист с тестом, ручка покатилась по парте, остановилась и тут девочка явно увидела на ней какие-то письмена. Возможно, эти палочки и точки и не являлись собственно надписью, а это был всего лишь странный узор, но что-то внутри подсказывало, что притрагиваться к этой надписи не стоит. Кулька осторожно взяла ручку и внимательно рассмотрела эти загадочные черточки. Некто вырезал их, вырезал чем-то острым, вырезал для каких-то непонятной, но вряд ли доброй цели. Боковым зрением девочка вдруг увидела, что Йорген Разов вместо того, чтобы аккуратно и прилежно помечать в тесте квадратики с правильными ответами смотрит прямо на неё. Мёртвый тяжёлый взгляд подействовал, словно холодный душ. Кулька встрепенулась и уронила ручку на парту.

— Господин Нерад, можно мне в туалет? — жалобно попросилась она.

— Что? — вздрогнул учитель математики.

— Кульке приспичило, — захихикал Блазин, смешливый паренёк, на которого трудно было сердиться.

Господин Нерад тяжело вздохнул: опять Николетта Шпак не справилась с тестом. И даже не пыталась справиться.

— Иди, — разрешил он, посмотрев на часы.

* * *

Оставшиеся несколько минут урока Кулька просидела в туалете. Следующие уроки прошли без особых происшествий, она старалась не смотреть в сторону страшного Йоргена Разова и не обращать внимание на исходившую от него вонь. Кулька размышляла о загадочных закорючках на авторучке Нерада, о том, нужно ли ей что-нибудь предпринять, к примеру, предупредить учителя математики, но ничего так и не придумала.

Однако после школы её злоключения не закончились. Простившись с Донной, она добрела до своего многоэтажного дома, вошла в подъезд и столкнулась нос к носу со старушкой, про которую Кулька знала только то, что та жила на шестом этаже, прямо под ними. На голове старушки был старый синий платок, а одета она была в заношенную тёмно-серую телогрейку. Смотрела она куда-то себе под ноги.

— Добрый день, — машинально поздоровалась девочка.

Старушка подняла мрачный взгляд на Кульку, открыла перекошенный рот и проскрипела:

— Какой-же это добрый день… Ах ты, сволочь! Фёдорович сегодня скончался, а у тебя, гадина такая, добрый день, значится…

Девочка опешила. Всё же у неё хватило сообразительности отступить в сторону и поскорее пробежать мимо спятившей соседки к лифту.

— Ах ты паскуда, день добрый, а Фёдорович скончался… — неслось ей вслед.

Кнопка лифта светилась, Кулька не стала дожидаться, а рванула по лестнице наверх. Только закрыв за собой входную дверь, она смогла перевести дух. Да, день сегодня явно не задался. На холодильнике висела на магните записка от бабушки: «Буду дома в 17 часов».

Как и было сказано в записке, Ариадна вернулась домой вечером. Она вообще была очень пунктуальна. Безрадостная Кулька принялась за приготовление ужина. Бабушка тем временем засела, как обычно, в кабинете, окружив себя пухлыми старинными книгами и какими-то фотографиями из поездок.

— Ариадна, ужин готов, — позвала Кулька.

Бабушка появилась на кухне с журналом по археологии в руках. Сегодня Кулька приготовила вермишель с мясом. Пока бабушка дочитывала статью, она поставила на стол ножи, вилки, тарелки с порцией для каждого, стаканы для апельсинового сока.

— Ариадна, ужин готов, — повторила Кулька, усаживаясь на табурет напротив бабушки.

— Да, моя милая, — отозвалась та, вроде бы не слыша её, однако через несколько секунд журнал всё-таки отложила.

— Бабушка, а ты не знаешь, кто такой Фёдорович?

— Понятия не имею, — незамедлительно ответила Ариадна.

Они замолчали, взяли в руки столовые приборы и предались ужину. Кулька бездумно пережёвывала пищу, не чувствуя её вкуса. Вдруг бабушка сказала:

— М-м-м, вкусно. А мне показалось, что ты занималась сегодня готовкой.

Кулька немного растерялась. Иногда они, конечно, заказывали ужин из близлежащего ресторана, но не сегодня.

— Ну вроде бы так оно и есть. Что-то не так?

Бабушка прожевала, вытерла губы салфеткой и ответила:

— Странно. Немного пересолено, но в целом очень неплохо. Гораздо лучше, чем у тебя получается обычно. Очень странно.

Кулька была сбита с толку. Неужели бабушка похвалила её за ужин? Впервые за всё время! Она почувствовала в груди какое-то тепло. Ариадна отодвинула пустую тарелку, отпила из стакана сок и задумчиво воззрилась на неё.

— Николетта, неужто ты покраснела?

— Просто я не привыкла слышать от тебя похвалу, бабушка, — улыбнулась девочка.

Ариадна взирала на неё так, словно впервые увидела. Словно вдруг увидела то, чего раньше не замечала.

— Ты изменилась, девочка моя, — дрогнувшим голосом произнесла она.

— Было бы странно, если бы такого не произошло, — Кулька хихикнула.

— Да, но… — начала бабушка, но не договорила.

Она допила свой сок, не отрывая взгляда от внучки, потом поблагодарила за ужин и удалилась в свой кабинет.

* * *

Уроки математики проходили два раза в неделю, в понедельник и пятницу. Впрочем, министр образования, по-видимому, считал, что для будущих граждан республики это было даже слишком много. Ходили разговоры, что занятия по точным наукам вообще можно перевести в разряд факультативных, а освободившееся учебное время заполнить столь важными уроками патриотического воспитания, физической культуры, изучением основ религии, общественно-полезного труда и ведением домашнего хозяйства. И изменения в школьную программу были бы давно приняты, не будь властители (избранные якобы общенародным голосованием) озабочены в первую очередь вопросами собственного благосостояния…

Кульку вопросы реформы образования тоже мало интересовала, она не блистала ни в гуманитарных, ни в физико-математических науках.

В пятницу господин Нерад огласил результаты теста, Разов, как обычно, получил высшую оценку, а имя самой Кульки не прозвучало, словно она на прошлом уроке и не присутствовала. Нерад написал на доске номера задач из учебника для самостоятельного решения и, усевшись за учительский стол, с мученическим видом стал заполнять какие-то формуляры. В руках у него снова была авторучка с таинственными символами, в этом можно было не сомневаться, потому что Кулька явно видела зеленоватый дымок, струящийся из сжимающих ручку пальцев Нерада, который никто, кроме неё, не замечал. О том, дымятся ли от такого соприкосновения пальцы учителя математики или дым испускает сам письменный прибор, девочка старалась не думать. Не то чтобы ей было страшно…

— Что такое, Николетта? — господин Нерад заметил устремлённый на него взгляд.

Кулька отрицательно мотнула головой и без слов уткнулась в свою тетрадь, не обращая внимания на смешки одноклассников.

После урока ученики с радостным галдежом рванулись к выходу, словно выпущенные на волю птицы. Кулька, как обычно, замешкалась. Господин Нерад тем временем вытирал написанное на доске. Вид у него был усталый и задумчивый. Зловещая ручка лежала на столе. Кулька, кое-как запихнув в сумку тоненький задачник, тетради и пенал, направилась за одноклассниками к двери. Им ещё предстоял урок литературы, а вот у учителя математики, похоже, это было последнее занятие на сегодня. Кулька подошла к выходу, взялась за ручку двери, обернулась и сказала:

— До свидания, господин Нерад.

— Да-да, до свидания, Николетта, — растерянно пробормотал учитель.

— Я бы вам очень советовала поскорее избавиться от этой ручки, — неожиданно для себя самой произнесла Кулька.

Мгновенно она пришла в ужас от содеянного, зачем она это сказала, нужно было просто идти в кабинет литературы, за всеми, какое ей дело до того, чем пишет Нерад? Учитель был озадачен не меньше Кульки.

— Что ты сказала? — автоматически спросил он, хотя всё прекрасно расслышал, и девочка знала это.

Кулька медленно сделала шаг в школьный коридор, посмотрела по сторонам, рядом никого не было. Она обернулась и твёрдо сказала:

— С ней что-то не так.

Господин Нерад сел за стол, взял ручку и начал вертеть её в руках. Невидимый зелёный дымок тут же заструился из-под его пальцев.

— Это подарок, — тихо сказал он извиняющимся тоном. — Подарок от коллег. Выглядит просто, но я за несколько лет ни разу не менял в ней пишущий стержень. Да она, кажется, и не разбирается вовсе.

Кулька пожала плечами. Зря она попыталась вмешаться, тем более, что её вмешательство оказалось напрасным.

— Но ты права, — вдруг согласился Нерад. — Иногда мне казалось, что чувствую себя обессиленным, когда приходится подолгу писать ей учебный план. Сами планы ещё та головная боль, бессмысленное бумагомарательство, но…

Он замахнулся и швырнул авторучку в мусорное ведро, стоявшее в углу.

— Спасибо, — кивнул он Кульке и тоже начал собираться.

Кулька не ответила. Ей нужно было идти, но сейчас в голове у неё билась одна мысль, правильно ли она поступила. Господин Нерад сунул бумаги в портфель и, доставая ключ из кармана, вышел из кабинета, девочка уступила ему дорогу.

— Ну что ж, — сказал он. — До понедельника, Николетта Шпак!

Заперев дверь, учитель удалился по коридору, а потом спустился по лестнице. Удручённая мыслями Кулька всё ещё стояла у закрытого кабинета математики. «Что сделано, то сделано, — подумала она. — Скоро звонок с перемены, а у меня в сумке яблоко, которое нужно успеть сгрызть…» Но не успела она отойти, как услышала внутри, за запертой дверью, какой-то шорох. В пустом кабинете что-то тихо, но целенаправленно шуршало. И Кулька, холодея, догадывалась, что это может быть. Она уже заранее представляла себе, как в понедельник учитель математики войдёт в класс и увидит свою авторучку, украшенную таинственными узорами, не в мусорном ведре, где он её оставил, а посреди стола, терпеливо поджидающую своего хозяина.

* * *

Выходные пролетели незаметно, будто их и не было вовсе.

— Не пойму, почему мы отдыхаем только два дня в неделю, — сетовала Донна, когда они с Кулькой неохотно тащились в школу, меся ногами подтаявший снег. — Ничего не успеваешь, одно расстройство.

— А что ты делала на выходных? — поинтересовалась Кулька.

— Ничего! — Донна метнула в неё рассерженный взгляд. — Я же тебе сказала, глупышка, что я ничего не успела!

— А что ты собиралась сделать?

— Моя жизнь чрезвычайно насыщена всякими интересными вещами, — высокомерно ответила Донна. — Просто тебе этого не понять.

Кулька поняла, что подруга не в духе, возможно, из-за её излишнего любопытства, и попыталась разрядить атмосферу, примирительно улыбнувшись. Донна, взглянув на неё искоса, прыснула:

— На тебя совершенно невозможно злиться. У тебя такой дурацкий вид, — и она ласково потрепала Кульку по щеке.

Явившись на урок математики, они увидели, что господин Нерад хмур и раздражён более, чем обычно. Не поздоровавшись с классом, он сказал: «Тесты», — после чего раздал всем по листку с заданиями. Кулька несколько запоздало посмотрела на учительский стол — он был пуст. Ручки, которую выбросили в пятницу, на нём не было, значит, загадочный шорох ей просто тогда почудился. Учитель математики, курсируя по рядам между партами, чтобы никто не списывал, вдруг притормозил возле Кульки и сказал:

— Шпак, все уже решают задачи, а вы сидите без дела. Или у вас опять живот болит?

В голосе Нерада явно читалось раздражение, причина которого была ей неизвестна. Кулька опустила глаза на лист с тестом, вчиталась в первое задание, и вдруг её снова посетило озарение, как в прошлый раз. Математические символы у неё в голове послушно выстроились в правильном порядке, и она увидела правильный ответ. Девочка поставила отметку в нужном квадратике под первым вопросом, тут же, не пользуясь черновыми записями, решила второе задание, третье… Нерад снова остановился рядом с ней. Она почувствовала, как учитель смотрит на её лист с тестом, на отмеченные квадратики. А потом он сказал:

— Шпак! Если уж списываете, то делайте это так, чтобы я не видел.

Кое-кто из одноклассников злорадно захихикал.

— Я больше не буду, — пробормотала Кулька, залившись краской.

Ей стало стыдно от необоснованного обвинения, хотя, если подумать, стыдиться должна была не она, а господин Нерад. В пятницу она от чистого сердца захотела помочь ему, предупредила, что его авторучка какая-то странная, а сегодня он поступает с ней ужасно несправедливо.

«Возьми себя в руки! — сказал вдруг внутренний голос. — Не веди себя так глупо. Будет странно, если ты решишь вдруг все задачи. Этим ты привлечёшь к себе лишнее внимание, а это совершенно лишнее. Ой, неужели, это я так думаю?» Были то её собственные мысли или нет, но привлекать к себе внимание Кулька совсем не хотела. Поэтому она прибегла к старому испытанному способу — представила себе монетку, с помощью которой начала отмечать ответы в оставшихся заданиях, хотя одновременно с этим видела правильные варианты ответов. В общем итоге получилось, что случайный выбор помог ей правильно ответить лишь в одном случае из четырёх. С учётом первых трёх действительно решённых задач оценка будет «удовлетворительно». Впрочем, это её совершенно устроит.

Когда прозвенел звонок на перемену, Кулька, уже успокоившись, положила свой листок на стол Нерада, как все остальные, и пошла к выходу. Но тут она почувствовала, что не может мириться с несправедливым обвинением, что нужно сказать хоть что-нибудь в свою защиту. Кулька пропустила задержавшихся одноклассников и вернулась в класс.

— Господин Нерад, я не списывала, — твёрдо сказала она, остановившись перед учительским столом.

— Ты проделала это так ловко, что я не заметил, — он смотрел куда-то в сторону. — Так же ловко, как провернула фокус с ручкой.

— Я… не понимаю, — Кулька растерялась.

— Это, наверное, было смешно, — Нерад распалялся всё более. — Ручка снова вернулась на стол.

— Ручка?

— Да, которую ты посоветовала выкинуть. С которой якобы что-то не так. А кабинет был заперт. У тебя есть ключ?

— Не кричите, пожалуйста, — прошептала Кулька.

Нерад вдруг вскочил, оказавшись рядом с ней, и схватил её за плечи.

— Я ненавижу, когда из меня делают шута!

— Тише, пожалуйста, — лепетала Кулька, испугавшись потерявшего контроль над собой учителя. Она никогда не видела Нерада в таком состоянии.

Вдруг они оба услышали посвистывание. Кто-то приближался к кабинету математики, насвистывая весёлую мелодию. Нерад побледнел, разжал руки и чуть ли не оттолкнул от себя девочку. Однако Кулька вместо того, чтобы выбежать из класса, оказалась по другую сторону двери, в углу рядом со шкафом. Тихо взявшись за ручку, она потянула створку двери на себя, чтобы её стало не видно из кабинета. Она знала, кто любил насвистывать, проходя по школьному коридору, и встречаться с этим человеком ей совсем не хотелось. Она почувствовала носом сильный аромат дорогого одеколона, который однако не мог скрыть зловоние тлена. В щель между дверью и стеной она увидела чёрную тень, после чего услышала красивый баритон:

— …без наслаждений жить невозможно! Привет, Франтишек!

Это был Марат Дайн, второй учитель математики старших классов. Кулька затаилась за дверью. Она видела чёрную спину Дайна, который вразвалку вошёл к кабинет коллеги и присел на край стола.

— День добрый, Дайн, — поздоровался Нерад, нервно мотнув головой. — Что случилось?

— Зашёл поболтать со старым другом, — дружелюбно ответил Дайн.

Он взял стопку тестов и начал лениво пролистывать их.

— Мы как-то не особенно дружим… — сказал Нерад, — особенно после того случая.

— Неужели ты больше не считаешь меня своим другом? — изумился Дайн.

Не успел Нерад ответить, как ему задали новый вопрос:

— Франтишек, зачем ты выбросил авторучку, которую тебе подарил педагогический совет?

— Авторучку? — переспросил Нерад. — А! Она испортилась.

Дайн молча покачал головой. Послышался странный шорох, словно по бумаге шуршали лапки какого-то гигантского насекомого. Кулька заметила, что из мусорного ведра скользнул какой-то продолговатый предмет. Многоножка?

— О, нет, — сказал Дайн. — Я не люблю, когда врут. Она не испортилась. Вот она.

Тут он сделал резкое движение рукой и дверь, за которой таилась Кулька, сама собой захлопнулась, щёлкнул замок, отрезая их троих от остального мира. Девочка лишилась своего укрытия, и если бы второй учитель математики повернулся, то сразу бы увидел её. Она стояла не шевелясь и смотрела на бледное лицо Нерада, выглядывающее из-за плеча Дайна.

— Что это за фокусы? — Нерад отступил к окну, в голосе его слышались истерические нотки. — Это не смешно.

— Это не смешно, тут я с тобой согласен, — произнёс Дайн, всё так же расслабленно сидя на краю стола. — И я хочу знать, кто тебе приказал избавиться от нашего подарка. Кто это?

Нерад побледнел, глаза его бегали по сторонам, он явно избегал смотреть на такую же бледную Кульку, замершую, словно статуя.

— Пропусти меня, — сказал он дрогнувшим голосом. — Я ничего не знаю.

— Но зато знает Карел, — произнёс Дайн.

Кто такой Карел, девочка понятия не имела.

— Когда ты с ним виделся? — продолжал допрос Дайн. — Что он тебе ещё поручил?

— Я ничего не знаю! — Нерад отошёл ещё и упёрся в подоконник, отступать дальше было некуда.

— Жаль, что ты не захотел с нами сотрудничать, — Дайн вздохнул. — Ты расскажешь всё, что я хочу узнать, потому что тебе будет очень больно. А потом ты умрёшь.

Он говорил страшные вещи совершенно спокойным и даже несколько скучающим голосом.

— Я действительно ничего не знаю! Дела Карела меня никогда не интересовали! Мы не общались больше десяти лет!

Далее Кулька услышала хрип, Дайн схватил коллегу за горло и сдавил с такой силой, что глаза Нерада чуть не вылезли из орбит.

Нужно было что-то делать. Рука Кульки скользнула в сумку, пальцы наткнулись на пенал. Через мгновение она достала оттуда три остро заточенных карандаша. А в следующую секунду она, вооружившись ими, бросилась к Дайну. На удивление легко карандаши вошли в спину мёртвого учителя математики. Словно нож в масло.

— Ой! — сказал Дайн враз потускневшим голосом. — Кто там?

С хрустом шейных позвонком его голова повернулась на сто восемьдесят градусов, и мёртвые глаза воззрились на Кульку.

— Так это ты, глупая девочка из девятого «А» класса? Ты видишь, кто я такой?

Кулька утвердительно кивнула. Затем Дайн опустил взгляд на карандаши, торчавшие из его собственной спины. Концы карандашей шевелились, словно некто хотел вытолкнуть их изнутри, однако все его старания были тщетны.

— Деревянные карандаши, — констатировал Дайн, голос его становился всё слабее и невыразительнее. — Всегда ненавидел деревянные карандаши…

Изо рта его вырвалось некое подобие кашля, а потом на губах выступила чёрная слизь, которая начала скользить по подбородку и капать вниз.

— Умрите, пожалуйста… — прошептала Кулька.

— Никогда не думал, что придётся… — начал Дайн, но не договорил, колени его подогнулись, и тело бывшего учителя математики распростёрлось на полу.

Теперь он был по-настоящему мёртв.

Далее всё происходило словно во сне. Господин Нерад на мгновение обнял Кульку.

— Спасибо, — услышала она как будто издали. — Ты спасла мне жизнь.

— Не за что, — помимо воли вылетали слова из её уст, — если бы его не остановили, он убил бы и меня.

«Я сплю, — подумала Кулька. — Нужно всего лишь проснуться. Этого просто не может быть!»

Нужно, наверное, было забрать карандаши, ведь они являлись уликой, но девочка, взглянув на спину Дайна, отказалась от этой идеи — карандаши мало того что были перепачканы липкой чёрной гадостью, так они ещё, кажется, обуглились.

Нерад открыл дверь ключом.

— Не считай меня трусом, Николетта, но я обращаюсь в бегство. Сегодня вечером поездом я уеду в Смаросу, а потом ещё дальше. Я бы позвал тебя с собой, но…

— Мне пора на урок. До свидания, господин Нерад, — проговорила Кулька неживым голосом.

Краем сознания она подумала, что учитель математики, скорее всего, поступит совершенно иначе, вместо поезда воспользуется автотранспортом или ещё чем-нибудь, и направится не в Смаросу, а в противоположном направлении, но чем меньше она будет знать о планах побега, тем будет лучше. Она в любом случае остаётся.

— Прощай, Николетта…

— Всё будет хорошо, — сказала Кулька как можно более уверенно, однако она знала, что ничего хорошего в будущем не будет ни у неё, ни у господина Нерада. И учитель математики это тоже понимал. Слабо улыбнувшись, он метнулся по коридору к лестнице и исчез.

Когда прозвенел звонок на следующий урок, Кулька сидела в классе среди своих одноклассников. Никто, даже Донна, не заметил, что с ней только что произошло нечто необычайное.

14 апреля 2009 г. — 29 февраля 2012 г.